Сначала по шумным проспектам Парижа, заливаемым холодным дождем, потом по улицам предместий и, наконец, по шоссе мчался автомобиль. Кроме водителя, в машине никого не было. Он ощущал себя частицей вселенной, устремленной в бесконечность.
Мелькали черные силуэты домов с яркими квадратами окон, метеорами проносились огни встречных автомобилей. Когда автострада врезалась в плотный частокол высоких елей, все вокруг приобрело черты реальности. Перебежали дорогу зайцы. Картина получила еще большую законченность, каждая деталь увязывалась с другой: и шуршанье колес, катящихся по мокрому шоссе, и ровный рокот мотора, и неутомимое движение стеклоочистителей. Даже биение собственного сердца, которое водитель воспринимал как некий посторонний звук, головокружительным крещендо вливалось в единую симфонию.
У пересечения двух дорог, словно распятие, возник столб с указателями. Но по обеим сторонам шоссе все так же плотной стеной вставали деревья; то и дело темное пространство между ними пронзал сноп света, и одна за другой вспыхивали лужи; и все так же барабанил дождь, извилистыми струйками стекавший по стеклам, точно слезы.
Водитель не сразу почувствовал запах жженой резины, и в то мгновение, когда, казалось, симфония вот-вот достигнет апофеоза, она оборвалась. Воцарились мрак и тишина.
Мотор смолк. Фары погасли. Неяркое, настраивающее на безмятежность освещение приборного щитка и то померкло. Неуклюже уткнувшись в кювет, автомобиль замер бесполезной и нелепой грудой металла. О том, что жизнь продолжается, напоминал лишь унылый, монотонный стук дождя, барабанящего по крыше автомобиля.
Водитель продрог, окоченевшие руки не повиновались. Поискал на ощупь пальто; не найдя, вспомнил, где оставил его. Достал из кармана сигареты, кончиком языка провел по губам. Спичек не оказалось. Он не сразу сообразил, что и прикуриватель не действует.
Неподвижный, потерянный, он какое-то время сидел, не покидая машины. Потом, поглубже нахлобучив на глаза шляпу, поднял воротник и, не выпуская изо рта сигареты, отворил дверь и неуверенно ступил на грязную дорогу.
Шел он, стараясь не потерять из виду мелькавший среди деревьев огонек. Неожиданно взору его открылся луг, сбегавший по склону холма, к подножию которого жалась ферма. А вскоре появилась просторная поляна, кургузые дома, над которыми вились дымки, и кое-где в окнах горел свет.
Попался дорожный указатель, но в темноте нельзя было различить названия селения.
В доме на площади были освещены три окна. В двух витринах выставлены бакалейные товары.
Водитель толкнул остекленную дверь. Звякнул колокольчик. Подошла кошка, принялась тереться о ноги. Не заметив ступеньки, он едва не споткнулся. Под потолком, который поддерживали черные балки, светилась пыльная лампочка. Было так тихо, что он решил: в помещении никого нет.
Но в эту минуту из-за ваз с конфетами выглянула старуха с морщинистым лицом. Она молча уставилась на вошедшего, потом отвернулась. В глубине помещения за столом, уставленным бутылками и стаканами, на соломенных стульях сидели четверо мужчин. Все четверо принялись разглядывать незнакомца. Улегшиеся под столом две охотничьи собаки тоже подняли глаза. Трое гуляк были облачены в кожаные куртки и краги. На четвертом — он казался грузнее и старше остальных — был синий фартук, из-под которого выглядывали белая рубашка и брюки.
Над очагом, где догорало несколько поленьев, громко тикал будильник. Он показывал половину десятого.
Подойдя к стойке, водитель протянул руку и произнес первое, что пришло в голову: — Спички у вас есть?
Старуха даже бровью не повела. Из-за стола поднялся мужчина в фартуке, подошел к жене, словно хотел защитить ее своим массивным телом.
— Вам спички нужны?
Пришелец ответил утвердительно. Он робко улыбнулся и, швырнув на пол промокшую сигарету, полез в карман за пачкой.
— Прикуриватель не работает. Наверное, короткое замыкание, — произнес он, словно оправдываясь.
Взглянув на гостей, мужчина положил на прилавок большой коробок серных спичек, такими издавна пользуются в провинции. Прежде чем разгореться, они вспыхивают голубым пламенем.
— Хотелось бы чего-нибудь выпить, чтоб согреться.
Водитель с трудом чиркнул спичкой: озябшие пальцы не повиновались. Ответа он не дождался, но глаз с него по-прежнему не спускали.
— Ром у вас есть?
— Только водка.
— Налейте стаканчик.
На этот раз, выразительно посмотрев на сидящих за столом, трактирщик обратился к жене:
— Иди, сядь.
Накинув на плечи вязаный платок, женщина опустилась в плетеное кресло, стоявшее справа от камина.
Старик достал с полки стопку и начатую бутылку, заткнутую пробкой.
Пахучую, бесцветную, как вода, жидкость водитель выпил залпом и едва не поперхнулся. Виновато улыбнулся.
— Далеко ли я от Парижа?
Присутствующие переглянулись.
— Выходит, не знаете, куда приехали?
— У меня машина сломалась. Метрах в двухстах — трехстах от деревни.
— В лесу? — внушительно кашлянул один из посетителей. На нем были кожаные краги и егерская фуражка.
— Да, в лесу.
— И название села не знаете?
— Слишком темно, не смог разобрать.
— Неужели и церковь не заметили? Вы что, не здешний?
