Я всегда присутствую на заседаниях исполнительного комитета городского Совета народных депутатов. Конечно, если по каким-либо делам не выезжаю из Южноморска. В тот день мы «перемолотили» кучу вопросов, все устали. И, признаться, я был рад, когда заседание закончилось.
Но «мэр» нашего города попросил меня немного задержаться – был конфиденциальный разговор. Я невольно глянул на часы – время обеденного перерыва.
– Ничего,– заметил с улыбкой председатель горисполкома,– отведаете наконец нашей фирменной окрошки.
Я уже слышал, что в их столовой появился новый повар.
Но поесть окрошки так и не удалось. Меня разыскала Зоя Васильевна, секретарь горпрокуратуры.
– Захар Петрович, тут одна женщина… Приехала из-за границы… Срочно хочет встретиться с вами…
– Иностранка? – удивился я.
– Говорит по-русски. Совершенно чисто…
– А почему вы не направили ее к Юрию Николаевичу? У него сегодня как раз приемный день…
Юрий Николаевич Вербицкий – мой заместитель, находившийся на месте.
– Она уверяет, что дело важное. Решить может только прокурор города…
– Хорошо, еду,– сказал я.
Иностранка да еще по важному делу. Тут не до окрошки…
Возле прокуратуры среди «Волг» и «Москвичей» выделялся щегольской автомобиль с иностранным номером и различными красочными нашлепками на кузове и заднем стекле.
– «Фольксваген-пассат»,– прокомментировал Константин Трифонович.
Мой шофер отлично разбирался в марках зарубежных авто. И не мудрено – в Южноморск приезжало много туристов. Особенно летом.
Стояла жара, и дверцы «фольксвагена» были распахнуты настежь. На переднем сиденье, уткнувшись в газету, сидел немолодой мужчина в вельветовых брюках, светлой тенниске и легкой матерчатой кепочке с пластмассовым козырьком. Когда я вышел из машины, он оторвался от чтения и посмотрел на меня. Глаза его скрывали зеркальные защитные очки.
На заднем сиденье расположился мальчик лет тринадцати, в шортах и маечке с броским рисунком – лихой ковбой на фоне прерий. Рядом с ним была занята огромным игрушечным львом девочка лет шести. Она одета так же, как и мальчик.
«Какие неприятности привели этих иностранцев в прокуратуру? – тревожно мелькнуло у меня в голове.– Не дай бог, обокрали или еще что… Хлопот не оберешься».
В приемной меня ожидала женщина лет сорока. Вид – спортивно-походный. Белые джинсы, шелковистая с переливающимися узорами блузка, сабо. На женщине было несколько нитей бус, браслеты, кольца. Длинные прямые волосы платинового отлива обрамляли ее красивое холеное лицо и свободно ложились на плечи. В руках – изящная дамская сумка, будто из змеиной кожи.
На фигуру ее можно было смотреть и смотреть – изящная, стройная.
«Умеют же их женщины следить за собой»,– подумал я.
И на мгновение растерялся: как обращаться, как вести себя? Дипломатическому этикету обучаться не пришлось.
Я открыл дверь своего кабинета и сказал:
– Прошу, пожалуйста…
Она прошла вперед очень уверенно и непринужденно устроилась на предложенном стуле.
– Давайте представимся,– начал я.– Захар Петрович Измайлов, прокурор города.
– Нинель Савельевна Топоркова,– сказала она.– Мы своим ходом прямо из-за рубежа. Мой муж – работник торгпредства.– Она назвала одну из скандинавских стран.– Даже в Москву не заезжали. Намерзлись там, на Севере, хочется, чтобы дети больше попользовались солнцем…
– Это ваши? – показал я в окно, из которого была видна стоянка перед прокуратурой.
– Мои,– с гордостью произнесла Нинель Савельевна.– И муж…
– В чем суть вашего дела? – спросил я.
– Какие пошли черствые люди! Вы даже представить себе не можете! – решив, наверное, поначалу излить свои чувства, выпалила посетительница.– Эгоистичные, неблагодарные… Только бы себе было хорошо, а на других плевать!… Нет, я этого так не оставлю! Ни за что! Может, раньше и согласилась бы, но теперь… Это дело принципа! Да, да, принципа!…
Я снова попросил ее перейти к существу. Топоркова щелкнула замком сумки и вынула сложенные пополам и подколотые скрепкой несколько листов бумаги. Но почему-то не сразу отдала их мне.
– Между прочим, Топорков близко знаком с начальником управления Министерства юстиции, Михаилом Никаноровичем… Ну для него он просто Миша… Вы, разумеется, знаете, о ком я говорю?
Я порылся в памяти, но не мог припомнить такого. Да, признаться, вообще знал не многих ответственных работников Министерства юстиции.
Видя, что я промолчал, Нинель Савельевна продолжала:
– Миша… простите, Михаил Никанорович позвонил в президиум Московской коллегии адвокатов… Председатель, к сожалению, болел. Меня принял его заместитель… Порекомендовал нанять адвоката Ласкина… Вот здесь все изложено,– развернула наконец бумаги Топоркова и положила ко мне на стол.– Но хотелось бы кое-что объяснить на словах. Понимаете?
– Пожалуйста, я вас слушаю,– кивнул я, машинально глянув на часы: толкуем столько времени, а никак не доберемся до самого дела.
Впрочем, я уже заметил: редко кто умеет в моем кабинете коротко и ясно изложить, зачем пришел. Видимо, от волнения. И, если бы меня спросили, каким главным качеством должен обладать прокурор, пожалуй, я бы ответил: терпением.
– Я, между прочим, здешняя,– вдруг доверительно произнесла Топоркова.– Родилась и выросла на Приморской… Вы ведь помните, какой была раньше наша улица?
