Единственная высота

ДОЖДЬ налетел внезапно. Только что светило солнце, косым столбом кружились над ковром пылинки, на гладкой поверхности подоконника нарастала рыжая пленка — неподалеку рыли котлован, — как вдруг потемнело, отчетливо стал слышен лязг ковша, урчанье экскаватора, рев самосвала, идущего на подъем, и, подхваченный ветром, пошел дождь. С окна потекли мутные струи, воздух в кабинете наполнился водяной пылью. Запахло лесом, прохладой, привольем.

Дагиров встал из-за стола, подошел к окну и с сожалением его захлопнул. Лежать бы сейчас в шалаше и слушать, как по листьям успокаивающе стучат быстрые капли. А мысли приходят медлительные, обволакивающие, необязательные…

Впрочем, вздор! Так можно расслабиться до пищеварительного блаженства. А расслабляться нельзя. Сделано много — на голом месте создан институт, и если… Ах, это проклятое «если»! Сколько раз оно становилось на его пути! Без противодействия нет отдачи, но не слишком ли его много? Не слишком ли?

Вчера позвонил из Москвы старый друг — человек, на диво информированный, — и конфиденциально сообщил о намечающемся изменении министерской погоды. Раз строительство института не завершено, рассуждают наверху, а по проекту он будет самым крупным НИИ в Сибири, то не целесообразно ли сменить вывеску? Реорганизовать НИИ ортопедии и травматологии в НИИ скорой помощи? В сущности, это, мол, одно и то же, и вообще так надо для пользы дела. Ох уж эта обтекаемая формулировка — «для пользы дела»… Дагиров прекрасно понимал, что не только польза вдохновляла инициаторов идеи. Конечно, он мог бы потянуть и институт скорой помощи — силенки пока хватает. Но это значило бы растворить найденный им драгоценный эликсир в тысяче литров обыкновенной воды. Скорая помощь охватывает все, что требует неотложного вмешательства. А его направление — болезни и переломы костей и, главное, новый аппаратный метод их лечения. Проблем хватит на десятки человеческих жизней. Потому и создан институт, нет, не создан — вытянут на его плечах. И вот пожалуйста! Младенец еще не начал ходить, а уже возникает гамлетовский вопрос. Принцу Датскому было легче: в конце концов извечное «быть или не быть?» касалось лишь его самого. А он, Дагиров, отвечает за судьбу коллектива.

Дагиров опять подошел к окну, дернул тугую раму. Ворвался шум дождя, капли ударили в лицо, тотчас вяло обвисли накрахмаленные лацканы халата. Он стоял под дождем, чувствуя, как остывает в нем ярость, и, поглаживая влажную шевелюру неожиданно маленькой для его комплекции рукой, думал, что, пожалуй, в коллективе вся суть. Дагиров останется Дагировым и в НИИ скорой помощи, и в обычном мединституте, и в рядовой больнице, но второго такого содружества людей, увлеченных одной идеей, уже не будет.

В давно существующих институтах с кадрами проще простого: печатается объявление в газете, приходят робкие молодые люди, жаждущие положить свою голову на эшафот науки. Они не имеют своего мнения, и обретают его лишь постепенно, впитывая традиции, и также постепенно сменяют старшее поколение. Естественный процесс…

А если нет традиций и нет старшего поколения? Если приходят вполне сложившиеся люди с разными интересами, надеждами? И у каждого, как самое заветное, хранится своя, ревниво оберегаемая мечта? Надо было преодолеть эту тягу к своему огороду. Через обиды, через сжатые зубы приходилось ломать характеры. Иначе не создать бы института, и был бы сейчас не коллектив, а так, что-то вроде конфетного набора «Ассорти»… Вначале лишь немногих сорвала с насиженных мест увлеченность его идеей. Большинство были либо романтиками, которые вечно гонятся за голубой мечтой, либо обиженными. Первых приходилось обуздывать, но тяжелее всего было со вторыми: их претензии удовлетворить невозможно, так как они считают, что осчастливили человечество уже одним появлением на свет. Но страшнее всех преуспевшие. Они не рвутся ввысь и не обижаются. Как кошелек, держат в кармане кандидатский диплом и говорят, говорят, говорят… У него, слава богу, таких немного.

Дагиров зажал подбородок в кулак. Если всплывет идея с реорганизацией, — а это весьма реально, — не мешает уже сейчас знать, как к ней отнесутся в институте. До решения, понятно, еще далеко. Будет комиссия, и не одна, но стоит, пожалуй, пригласить, так сказать, командный состав. Пусть покупают эту новость.

Дагиров потянулся, расправил плечи, скинул намокший халат и вытер шею полотенцем. Его скрипка — первая, но посоветоваться можно… Это у него здорово получается: выслушать всех, помолчать, а потом предложить решение, как будто совершенно неожиданное, но оптимальное, Действует неотразимо, а в принципе ничего сложного, надо только представить идею пространственно в виде конструкции, и тогда сразу видно, чего в ней не хватает.

Дагиров сменил рубашку, халат и, затягивая узел галстука, наклонился к селектору.

— Пригласите ко мне Тимонина, Конькова, Капустина, Медведеву, Матвея Анатольевича… — Помолчав, добавил: — И, пожалуй, Воронцова.