— На помощь! Скорее!..
Кричали в саду. Разговоры сразу смолкли, все присутствующие повернули головы в ту сторону, откуда донеся крик.
— Помогите!..
— Это Клер, — сказал официант.
Посетители кафе бросились к выходу. В дверях сразу образовалась пробка.
— Тише, тише! — пытался успокоить их официант.
Но было уже поздно. Поднос, уставленный чашками, вылетел у него из рук и с грохотом упал на пол.
В глубине аллеи, около беседки, Клер, вооружившись пустой лейкой, изо всех сил колотила ею по земле.
— Гадина! Мерзкая тварь! — яростно кричала она.
Массерон, первым подбежавший к девушке, воскликнул:
— Не бойтесь, это всего лишь уж!
Подскочили несколько постоянных посетителей кафе: корреспондент газеты «Ля Монтань» Лапуж, плотник Виктор Каррель, почтальон Лубейр, два курортника из гостиницы «Бельвю», адвокат Робьон со своим сыном Франсуа и, наконец, официант Рене — он размахивал подносом, с которого еще капал кофе.
— Отойдите! — крикнул почтальон. — Это гадюка, и довольно крупная.
Отступив на почтительное расстояние, посетители опасливо разглядывали змею. Клер, уронив лейку, разразилась слезами.
— Боже, как же я испугалась! — всхлипывала она.
Массерон подтолкнул неподвижную тварь носком ботинка. Хвост ее вяло дернулся.
— Осторожно, — проговорил один из отдыхающих хриплым от волнения голосом. — Вдруг она еще не сдохла? Змеи ужасно живучи.
— Вы уверены, что это гадюка? — спросил другой курортник.
— Абсолютно уверен. Во — первых, посмотрите, у нее треугольная голова; и потом — расцветка… Вас, наверное, смущает ее длина, но в этом году гадюки почему — то крупнее, чем обычно.
— Совершенно верно! — подхватил Мопертюи, бывший учитель. — Разрешите — ка…
Он пробрался вперед, вынул из цветочной клумбы воткнутую в землю лопату и осторожно приподнял ею змею. Та висела, не подавая признаков жизни.
— Расступитесь, я выброшу эту гадость в навозную кучу.
Все двинулись вслед за Мопертюи. Лубейр тем временем успокаивал официантку.
— Она ведь вас не укусила, так чего теперь бояться?
— Вдруг там есть еще? — прошептала Клер.
— А мы сейчас возьмем и посмотрим! — заявил Рене, размахивая подносом. — Но вообще это было бы странно: до сих пор они здесь не водились.
Бывший учитель бросил тело гадюки на кучу навоза и острием лопаты разрубил змею пополам.
— Так — то лучше, — облегченно вздохнул он. — Вы осмотрели сад?
Беседка, где Клер нашла змею, одной стороной примыкала к изгороди, над которой роились мухи и осы. За ней начиналось выжженное солнцем поле.
— В это время дня змеи ищут тень, — заметил плотник. — И я их понимаю.
Франсуа все это время не отходил от отца. Если бы он посмел, он бы даже взял его за руку. Мальчику не раз приходилось стоять лицом к лицу с опасностью, но пресмыкающиеся внушали ему непреодолимый страх. Однажды, гуляя с родителями по Ботаническому саду, он зашел в террариум. Франсуа приходилось слышать, что змеи гипнотизируют свои жертвы, которых притягивает взгляд их тусклых, лишенных выражения глаз. Глаза змеи — это не прорези, не складки кожи, у них даже нет век; это две черные поблескивающие пуговицы на вращающейся, как перископ, голове, из которой время от времени, словно снаряд, выбрасывается страшный раздвоенный язык — воплощенный ужас. Даже если змея неподвижна, по медленно меняющемуся рисунку кожи, угадывается ее внутреннее напряжение. У нее нет ни конца, ни начала; только медленно шевелящаяся масса, поминутно изменяющаяся и в то же время остающаяся неизменной.
Маленькие змеи еще более страшны. Они быстры, как стрелы, выпущенные из арбалета. Они могут сворачиваться правильными кругами, словно моток каната, в центре которого притаилось нечто, что не дремлет, что ждет своего часа. И вот змея лениво расправляет свое переливающееся всеми цветами радуги тело и ползет куда — то, то исчезая, то появляясь снова, по лабиринтам, закоулкам и поворотам своего маленького мирка, образованного сплетением ветвей. Бесконечное скольжение непостижимого существа…
Таблички в террариуме не менее страшны, чем его обитатели. «Аспид», «Рогатая гадюка», «Гремучая змея», «Кобра», «Мамба», «Коралловая змея», «Стрела — змея»… Кажется, сами эти названия источают яд. Самые маленькие — коралловая и стрела — змея — поражают своих жертв мгновенно. Они — ядовитая слюна тропического леса… И от воспоминаний о них Франсуа стало жутко даже в этом прекрасном саду, благоухающем розами.
— Где она пряталась? — спросил почтальон.
— Прямо около скамейки. Я чуть было на нее не наступила! — Девушка вздрогнула.
— Знаете, — проговорил учитель, — если сразу не принять меры, от укуса такой твари можно и умереть. В этом году их яд действует особенно сильно — возможно, из — за засухи.
Посетители кафе, не торопясь вернулись в зал и окружили бар, чтобы за чашкой кофе еще раз обсудить происшедшее.
— Надо признать, в этом году лето просто необыкновенное, — заметил Массерон.
— Ну, вам — то нечего жаловаться, — отозвался почтальон. — Вам это только на руку.
— Мне на руку?! — возмутился Массерон. — Да вы что, смеетесь? Рыба совершенно перестала клевать. Удается иногда поймать на муху пару форелей — и это все! А на червя и личинку — ничего! Вот на муху еще может повезти, особенно вечером. Вы видели, во что превратился Аланьон? Он же совершенно высох! А запруды? Если так будет продолжаться, завод можно будет закрыть… Моя торговля в полном упадке. Знаете, что мне удалось продать с начала августа? Всего три удочки для ловли на муху и один сачок. А ведь в отдыхающих недостатка нет, не правда ли, месье?
