Сара Назирова
СВАХА
Как только старая баня вновь начала работать, тетя Зюльхаджа тут же покончила с клеветой. Дело в том, что она по-особому причесывалась: разобрав волосы на пробор, жгутом закручивала каждую половинку и, пропустив эти жгуты под ушами, узлом укладывала на затылке. Несколько небольших прядок она аккуратно подстригала и выпускала по обе стороны лица, так что уши, густо усеянные веснушками, оставались открытыми и торчали между чалмой и волосами. В селе уж лет сто никто не носит такой прически ну, и, конечно, пошли болтать, оплешивела, мол, вот и зачесывает волосы наперед. Слух этот дошел и до тети Зюльхаджи, но опровергать столь гнусную клевету она считала ниже своего достоинства. Можно было бы просто взять да и снять при всех закрученный чалмой платок, но тетя Зюльхаджа и это почитала для себя унизительным. "Ослиные хвосты метут, а я внимание обращать буду!" - и она презрительно кривила губы. Но едва только баня открылась, тетя Зюльхаджа в первую же пятницу явилась туда со всеми своими принадлежностями; обложила голову зелеными ореховыми скорлупками и прождала до вечера, беседуя с банщицей Назирой.
Тетя Зюльхаджа не красит волосы хной, как это делают другие, обкладывает голову ореховой скорлупой. Ни единого седого волоса никто у нее не видел, очень может быть, что их нет; тугие блестящие жгуты под ее ушами отливают коричневым бархатом. Правда или нет, но тетя Зюльхаджа уверяла, что употребляет ореховую скорлупу от зоба. Может быть. Вода в здешних местах плохая, у многих и зоб, и зубы выпадают до времени. А у тети Зюльхаджи, не сглазить бы, как она всегда приговаривает, и намека не было на зоб. И зубы один к одному, белые-пребелые. Ладно, про зубы потом... Весь день проведя в бане, тетя Зюльхаджа к вечеру промыла, наконец, волосы и, горделиво тряхнув ими туда-сюда, ястребиным оком окинула окружающих ее женщин. "Ну, сучьи дочери, кончите теперь языком трепать?" Только я неправильно выразилась: "промыла волосы", поскольку не бывает такого, чтоб тетя Зюльхаджа сама себя мыла. Ведь я еще не сказала вам, что тетя Зюльхаджа занимает в своем селе особое положение. Она - енгя, сваха и наставница молодоженов в роду Гаджи Гадималы; а род этот и не счесть, если не вспугнешь, чтоб разбежались. Табун конский, как говорит тетя Зюльхаджа. В течение года обычно она несколько раз выступает в роли енги, то со стороны жениха, то со стороны невесты. Нередко к ней приходят и с других улиц, никто, мол, кроме тебя, не сумеет провернуть наше дело. Если тетя Зюльхаджа считает, что обратившиеся к ней люди способны оценить ее по достоинству, то дает согласие, если же, не ею будь сказано, люди эти гроша ломаного не стоят, выпроваживает их ни с чем.
Едва у кого-нибудь из рода Гаджи Гадималы возникала потребность в свахе: дочка засиделась или сын никак не мог подобрать себе пару, первым делом обращались к тете Зюльхадже-в таких делах она была незаменима. Случалось, какая-нибудь девчонка заартачится: "Не хочу! Не пойду за него!" В этом случае тетя Зюльхаджа являлась к ней в дом вместе со старшим сыном. Тот таращил на девушку налитые кровью глаза, надвигался на нее всей своей громадой и хрипло орал: "Сучонка! Как смеешь пасть разевать! Я тебя кровью залью!" А тетя Зюльхаджа была ровна и доброжелательна: "Вы что, за урода что ли дочку свою отдаете? - недоумевала она. - Взяли бы да показали ей парня!" И она принималась так расхваливать предлагаемого жениха, такого напускала туману, что девушку, совсем уже было решившую покончить с собой, брало сильное сомнение, а может, правда?..
Тетя Зюльхаджа прекрасно понимала, что в селе все знают друг друга как облупленных, и разговоры эти - покажите, мол, парня девушке - были одной из ее уловок. Просто она хотела сказать, если есть у тебя глаза и хоть малость соображения, не можешь ты отказать такому парню. Однако, расхваливая девушку или парня, тетя Зюльхаджа никогда не перегибала палку, приписывая им качества, в отсутствии которых легко можно убедиться собственными глазами. Да и зачем? Чтоб сбить с толку деревенскую девушку или парня, особых ухищрений не требуется. Таинственность, неизвестность - вот что для них главное. И разумеется, глас народа, поскольку он глас божий. Ну, и конечно, мнение такого знатока, как тетя Зюльхаджа.
Аслан, племянник мужа тети Зюльхаджи, сдался после одного-единственного разговора с ней. Парню не повезло - полюбил разведенную с ребенком. "Ты что, урод - найти никого не можешь? Совсем ошалел - бабу с приплодом брать!.." Мать, бабушка, тетки в один голос причитали, что мальчика их одурманили, опоили, порчу на него навели!.. Аслан зверем кидался на всех, кричал, что сдохнет, а не отступится. Разведенная, не разведенная - мое дело! Все отговаривали, увещевали, запугивали Аслана.
Тетя Зюльхаджа помалкивала. Она не сказала парню ни слова, пока не выговорились все, кто имел и кто не имел к нему отношения. Дело в том, что тете Зюльхадже довелось увидеть Асланову разведенку в бане. Увидела и мысленно благословила. Тело, что старинный фарфор - насквозь светится. Несет таз с водой - вот-вот переломится. Рукой шевельнет, а мышцы будто перетекают одна в другую, и в банном густом пару тело это, казалось, источает прохладу; увидела ее тетя Зюльхаджа и обрадовалась. Обрадовалась тому, что Аслан никогда не увидит эту женщину так, как довелось увидеть ей. Иначе бы парня не оторвать. А в том, что она оторвет Аслана от разведенной, тетя Зюльхаджа не сомневалась.
