Среди нас...

Жизнь… Что вообще такое жизнь? Какова цена человеческой жизни?! Сколько?! Тысяча? Миллион? Или одно неверное слово? Неверный шаг… Или поздно отданная горсть соли, когда-то взятая в долг?! Как рассказывали люди, знавшие ещё ТУ жизнь — ТУ, что была ещё на поверхности нашей, как оказалось, не очень могучей и надёжной планеты… Хотя нет, не так… Планета тут не причём. Это мы… Мы — люди… Мы уничтожили её! А заодно и себя с её лица! Оставили на ней глубокие шрамы и незаживающие рубцы, а сами, как паразиты, залезли поглубже… Под кожу своей когда-то красавицы-матери Земли. Так вот, как рассказывали люди, в ТОЙ жизни человеческая, да и не только человеческая, жизнь ценилась высоко. Смерть была трагедией. Большой трагедией! Не только для близких и родных, а даже для просто знакомых и, случалось, вообще посторонних людей. Но чем ближе было до конца этих времён, тем жизнь сильнее утрачивала свою цену. Смерть стала чем-то привычным… Чем-то обыкновенным… Тут — под землёй — жизнь не стоит вообще ничего!! Я в этом успел убедиться уже множество раз! Я был рождён в начале этого столетия, там — на поверхности — а не тут, в метро. Я плохо помню ТУ жизнь, но, видимо, где-то на генном уровне во мне — через родителей — передалась любовь к жизни! Умение ценить жизнь! Не только свою, но и чужую! Я не боюсь смерти, но хочу жить!! Мне 29 лет, и прожить я собираюсь минимум ещё столько же!!

— Стой! Кто идёт?! — резкий голос и яркий свет внезапно вспыхнувшего прожектора оборвал мои мысли. Свет был настолько яркий, что я даже не видел сколько бойцов было на блокпосту недалеко от входа на станцию Бауманская. Понимая, что на меня сейчас устремлены порядка 4–5 пар глаз и столько же стволов автоматов, я медленно поднял руки вверх, демонстрируя раскрытые ладони. Заодно выключил свой фонарик на лбу, которым освещал свой путь, шагая по туннелю.

— Меня Кирилл зовут. Я с Электрозаводской, — отозвался я. Командир отряда дал сигнал «отбой». Было слышно как часть бойцов начала расходиться, закидывая на плечи свои автоматы. Прожектор перестал слепить, и его свет сделался просто светом. До самих солдат было ещё чуть больше 50 метров. Я подошёл к посту. Командир и один из бойцов приветливо мне улыбнулись, и, вежливо сказав: «Разреши», — боец протянул ко мне свои руки, чтобы провести процедуру досмотра.

— «Калашников» у тебя с виду очень даже неплохой, — он

указал пальцем на висящий на моём плече автомат.

— По наследству остался от отца, — с определённой долей гордости ответил я.

И Бауманская, и Электрозаводская были мирными станциями. Здесь редко когда можно было услышать звуки выстрелов. Даже в перегонах постовым редко приходилось использовать оружие по назначению. Мутанты к нам особо не лезли. Лишь мелкие залётные бандиты изредка доставляли неудобства. Да и с крысами Бог миловал. Я раньше бывал на Бауманской, но не так часто, и последний раз это было где-то около года назад.

— Ты к нам в гости или так, транзитом? — спросил командир.

— Транзитом.

— Документы хоть не забыл с собой взять, путешественник?

— Разумеется, — сказал я и сделал шаг в сторону станции.

— У тебя курева нет? — спросил один из бойцов.

— Я не курю.

— А мелочью ни поможешь…? По-братски! — бойцу явно было неудобно, но, слегка замявшись, он всё-таки спросил.

Я сунул руку в карман и вынул 2 пули, — Держи.

До станции было метров 150–200. Я видел впереди её тускловатый свет, и не стал включать свой фонарик на лбу — батарейки к нему не такой уж и дефицит, но всё-таки.

Я вошёл на станцию. Поднялся по приваренной сбоку от путей лестнице на перрон. Станция жила своей неторопливой жизнью. Бауманская, Электрозаводская и Семёновская представляли собой Бауманский Альянс. Жители этих станций в основной своей массе представляли рабочий класс вперемешку с немногочисленным представительством профессоров, докторов наук и учёных, которые, по слухам, имели связь с учёными из мифического Изумрудного городка. В общем, миф о мифе. Между этими тремя станциями можно перемещаться запросто, а вот по остальному метро немного сложнее, хотя с документами нашего альянса — вполне спокойно. К нам неплохо относились все остальные линии и станции.

Я шёл по перрону, оглядывая местный антураж. Представлял себе, какое же красивое метро было в ещё ТОЙ жизни. Я всматривался в лица людей — они излучали какое-то давно забытое тепло. В них не было упаднических ноток. Люди живут!! Я засмотрелся на двух девчушек-хохотушек, провожая их взглядом, и…

— Уф! — я столкнулся или даже налетел на кого-то.

— Ой, простите, — раздался женский голос. Приятный.

— Это Вы меня простите, — обернулся я, прихватив девушку за локоть, чтобы она не упала. Я посмотрел в её лицо, она мне улыбнулась. Я в ответ тоже улыбнулся ей. Она была мила, я бы даже сказал — очень красива! Средней длины волосы, что очень редко можно встретить здесь под землёй — ведь за ними нужно ещё как-то ухаживать. А у неё, ну, по крайней мере, на мой мужской взгляд, были просто шикарные волосы! И, м-м-м, эта очаровательная улыбка. Совет всем парням — если, взглянув Вам в лицо, совершенно незнакомая девушка улыбнулась, значит можно смело подходить и знакомиться. Улыбка — признак того, что Вы оказались симпатичны данной особе.