История ордена иезуитов
Эта книга рассказывает о том, как испанский рыцарь Игнатий Лой-ола вдруг предался аскезе, начал проповедовать, и даже преследования инквизиции не охладили его пыла. Объединив вокруг себя единомышленников, он добился создания ордена иезуитов — одной из самых могущественных организаций в истории католической церкви — и стал его первым генералом. Не было ни одной страны, которую иезуиты ни попытались бы покорить. Предприимчивые как торговцы и храбрые как солдаты, они вели неустанную борьбу за человеческие души. Им не были ведомы никакие угрызения совести: они лгали, лицемерили, прибегали к насилию, если считали это полезным для своего дела, — и в то же время являли примеры бескорыстия и человеколюбия, несли просвещение в отдаленные уголки земли и совершали научные открытия в созданных ими университетах. Но главной своей цели — искоренения протестантизма — иезуитам достичь не удалось, и влияние ордена постепенно сошло на нет…
Генрих Бёмер (1869—1927) — профессор Боннского, Марбургского и Лейпцигского университетов.
| Жанр: | История |
| Серия: | История. География. Этнография |
| Всего страниц: | 75 |
| ISBN: | 978-5-91678-157-1 |
| Год издания: | 2012 |
| Формат: | Полный |
История ордена иезуитов читать онлайн бесплатно
Глава I.
Основатель Игнатий Лойола, его происхождение и обращение
В марте 1515 года в Пампелуне, в Наварре, епископский судья и представитель коррехидора[1] провинции Гипускоа сильно поспорили из-за молодого рыцаря, который с последних чисел февраля ожидал суда в тюрьме епископского дворца. Молодой преступник совершил вместе с одним клириком во время веселых ночей карнавала ряд «огромных преступлений» в провинции Гипускоа, ускользнул из суровых рук коррехидора, бежал в Наварру и теперь утверждал, что он тоже клирик и, следовательно, не подлежит осуждению королевским судом, а должен отвечать за свои проступки перед более снисходительным церковным трибуналом. К несчастью, коррехидор смог доказать, что обвиняемый вел совершенно недуховную жизнь, что в течение долгих лет он носил одеяние и оружие рыцаря и длинные волосы без малейшего следа тонзуры, «величиной хотя бы со свинцовую папскую печать». Поэтому коррехидор энергично требовал от духовного суда выдачи бежавшего. Церковному судье оставалось только удовлетворить это требование, и, хотя у нас нет документальных данных, весьма вероятно, что заключенный был передан светскому трибуналу и подвергнут суровой каре: светский суд любил сурово наказывать за проделки дворян, особенно если последние так неблагоразумно рассчитывали ускользнуть из его рук.
Конфликты между церковными и светскими судами в эту эпоху происходили нередко; молодые люди и теперь достаточно часто позволяют себе эксцессы во время ночей карнавала. Однако упомянутые выше документы особенно заслуживают изучения потому, что в них мы впервые встречаем имя, которому предстояло в будущем приобрести огромную известность.
Дон Игнатий (Иниго) Лопес де Рекальдо Лойола — таково было имя того молодого рыцаря, из-за права судить которого спорили государство и церковь; а его верным товарищем, принявшим участие в его «огромных и вероломных преступлениях», был капеллан дон Педро де Онас Лойола. Акты не говорят нам, в чем заключались эти преступления, но они несомненно доказывают, что дон Игнатий не был в это время святым и нисколько не стремился стать им. Впрочем, а как могли у него уже тогда появиться такие высокие стремления? Конечно, вполне возможно, что отец, дон Бельтрам де Лойола, предназначал его одно время для духовной карьеры. У дона Бельтрама было не менее тринадцати детей, и вполне естественно, что ему могла прийти мысль направить последнего из своих восьми сыновей, дона Игнатия, на церковную стезю, тем более что старший, дон Педро, был уже вполне прилично обеспечен благодаря деятельности на этом поприще.
Но если и предположить, что подобный проект когда-либо существовал, то позднее дон Бельтрам, несомненно, оставил его, так как мы встречаем дона Игнатия совсем еще молодым пажом в доме великого казначея дона Жуана Веласкеса-и-Квеллара в Аревало, в Кастилии. Этот дом бесспорно считался одним из наиболее выдающихся заведений придворно-рыцарского воспитания, находившегося тогда в Испании в стадии наивысшего расцвета. Но образ жизни этого дома был не таков, чтобы состоявшие здесь юные пажи могли почувствовать склонность к святой жизни. Поэтому мы не должны удивляться тому, что в 1515 году двадцатичетырехлетний дон Игнатий еще вел светский образ жизни. Теми божествами, которым он служил всем сердцем и всей душой, были любовь и честь. Если, кроме того, он гордился своей католической верой, глубоко презирал новообращенных морисков[2] и горел желанием сразиться с неверными, и в этом не было ничего поразительного для испанского рыцаря. Конечно, у него был также свой, особенно чтимый святой, и этого святого, апостола Петра, он прославлял даже в стихах.
Ни одна черта в характере и поведении Игнатия не свидетельствовала об особенно живом интересе к религиозным вопросам. Однако рано было замечено, что он обладает исключительной способностью заставлять людей делать то, что он хочет, и вести трудные переговоры. Поэтому в семье не сомневались, что он пойдет дальше своих старших братьев, которые избрали себе военную карьеру и успели уже доблестно поддержать честь дома Лойолы на полях битвы в Южной Италии и в рядах конкистадоров Нового Света. Но пока он был еще молодым рыцарем, с массой свободного времени, без больших перспектив на какую-либо выгодную должность. Поэтому не следует удивляться, что горячая кровь Лойолы находила выход во всякого рода буйных предприятиях, что он, за неимением чего-либо лучшего, с увлечением разыгрывал из себя донжуана и совершенно бесполезно тратил время на сочинение стихов, чтение романов и на всякого рода приличествующие его сословию развлечения.
Но в мае 1521 года для этой молодой невостребованной силы наступил час испытания, когда французская армия внезапно перешла Пиренеи, оспаривая победу Карла V[3] над восставшими кастильскими городами. Вторжение увенчалось полным успехом, и испанские войска были вынуждены уйти со всей территории Наварры. Только в цитадели Пампелуны остался небольшой гарнизон. Но и он был так мало расположен к решительным действиям, что на военном совете офицеры высказались за немедленную капитуляцию.
