Мы встретили эту девчонку в начале сентября на опушке леса. Под деревьями стоял ее красный спорткар, а на ней самой было зеленое пальто. Таких красавиц снимают в рекламе машин – они способны раскрутить любого парня на покупку.
Я и сама не уродина. Тетя Хильда говорит, я красива, как букашкино ушко, а уж она-то знает толк в букашках. Я бы порадовалась за эту девицу и прошла мимо, не удостоив более ни единым взглядом, если бы не мой парень. Он с нее глаз не сводил.
Харви провожал меня домой из школы. Шагали мы быстро, потому что поднимался сильный ветер. Вокруг нас завертелся настоящий круговорот, будто невидимый хлыст сорвал с деревьев первые осенние листья. Они закружились ярким зеленым вихрем, засверкали, как россыпь изумрудов, и меня внезапно кольнула грусть. Лето идет к концу.
Над деревьями плотным одеялом клубились серые тучи. Гриндейл кутался в тенях и тосковал без солнышка. Скоро опустится ночь.
Тут-то Харви и заметил ее.
Я ткнула его в бок и беззаботно бросила:
– Она, конечно, хороша, но тут холод собачий.
– Да она тебе и в подметки не годится, – откликнулся Харви. – А вот машина крутая.
– Ну да, тебя, конечно, интересует только машина.
– Конечно! – подтвердил он. – Брина, ты чего?
Ветер настойчиво дернул меня за куртку. Я побежала сквозь вихрь опавшей листвы, как будто вдалеке меня манили призраки. Харви погнался за мной, протестуя и хохоча. Девчонка в зеленом осталась позади.
Харви, Роз, Сьюзи и я – мы подружились с самого первого школьного дня. Как это обычно бывает у детей – при первом звонке мы еще незнакомцы, а к обеду уже лучшие друзья. Все говорили, что рано или поздно мальчишка не захочет играть с девчонками и когда мы подрастем, то он от нас отойдет. Этого не произошло.
Харви мне всегда нравился, а со временем я в него просто втюрилась. С ним я впервые поцеловалась и никогда не хотела повторить это с кем-то другим.
Помню, однажды в школе мы пошли в поход по Гриндейлскому лесу и нашли у речушки заброшенный колодец. Харви, радуясь открытию, сразу уселся на берегу и стал набрасывать эскиз. Я украдкой посмотрела на его темную голову, склонившуюся над блокнотом, и загадала за него желание. У меня не было монетки, поэтому я бросила в колодец камушек, но промахнулась.
А зимой Харви пригласил меня в кино. Перед самым началом сеанса я с восторгом и ужасом обнаружила, что мы идем только вдвоем. От радости до сих пор понятия не имею, о чем был тот фильм. Помню только, как мы соприкасались руками, доставая попкорн из пакета. Такая простая вещь, но обжигала, как электричество. Он дотронулся до моих соленых пальцев, переплел их со своими, и мне подумалось: вот так горят на костре ведьмы.
Самое яркое воспоминание того вечера – как он проводил меня домой, а у ворот поцеловал, да так ласково! Я закрыла глаза и удивилась, почему яблоневый сад не превратился в пламенные красные розы.
С тех пор мы с Харви в школе держались за руки, он каждый день провожал меня домой, мы ходили на свидания. Но я никогда не задумывалась, можно ли считать наши отношения такими уж официально-серьезными, а нас – неразлучной парой. Да, другие называли его моим парнем, но я нет, даже мысленно. До этой самой минуты.
Мне было страшно потерять то, что между нами зародилось. Родные постоянно твердили мне, мол, это не продлится долго.
И я боялась, что он не разделяет моих чувств.
Я знаю, что нравлюсь Харви. Знаю, что он никогда меня не обидит. Но хочу, чтобы при виде меня его сердце колотилось, как будто кто-то хочет проникнуть к нему в душу. И боюсь, рано или поздно найдет себе девушку попроще. Привычную, надежную. Обыкновенную, а не такую, которая навсегда.
Иногда хочется, чтобы он смотрел на меня, как на волшебницу.
А я и есть волшебница. Наполовину.
* * *
Харви, как обычно, поцеловал меня у ворот и распрощался. Время от времени он, конечно, заходил поздороваться, но я стараюсь держать друзей и родственников отдельно. Захлопнула дверь и пошла на чудесный сладкий запах, струившийся по коридору.
– А вот и ты, зайчонок, – окликнула меня из кухни тетя Хильда. – А я варю варенье! Собрала в саду все, что ты любишь. Клубнику, чернику, беличьи глазки…
– Только не это! – вскинулась я. – Тетя Хильда! Мы же с тобой говорили!
Я остановилась в дверях и с ужасом воззрилась на тетю. Она стояла у черной чугунной плиты и помешивала в огромной кастрюле кроваво-красное варево. На ней был розовый фартучек с надписью «Поцелуйте кухарку!».
– Вот увидишь, будет вкусно, – подмигнула она мне.
– Я-то увижу, – согласилась я. – А вот увидит ли варенье? Вот в чем вопрос.
На мягком добром лице тети Хильды отразилось мягкое доброе огорчение.
