Сигна Мэнтон лежала в шезлонге на веранде отцовского бунгало в Сунгей-Муране и обмахивалась газетой, которую только что пыталась читать.
В это время года в Сингапуре было жарко. Слишком жарко. Даже для английской девушки. Несмотря на то что на Сигне была самая тонкая рубашка и белые льняные шорты, а от солнца ее защищали тростниковые ставни, голова ее все равно раскалывалась. Приближалась гроза. В воздухе буквально висело ее предчувствие, и Сигна с нетерпением ждала живительной для столь удушливого дня дождевой влаги.
Вдруг она вскочила на ноги с выражением испуга на худеньком бледном лице. Сигна была красива, светловолоса и прекрасно сложена, но горячее солнце и сырой воздух этой части Малайзии лишили ее обычных живости и румянца. От этого ее и без того огромные, фиалкового цвета глаза казались еще больше, оттеняемые бледным золотом гладких волос, подстриженных «под пажа», с челкой. Сегодня нервы ее были на пределе, поэтому появление местного жителя, столь внезапно вынырнувшего из-за угла веранды, так напугало ее.
«Сигна, ты идиотка, — укорила себя она. — Это же всего лишь один из слуг».
Она опустилась обратно в шезлонг, прикрыв глаза и изо всех сил желая, чтобы ее отец поскорее вернулся домой. Где он? Что с ним случилось? Он отсутствовал уже почти неделю, и она жила в бунгало одна.
Она привыкла к Сингапуру. Она выросла на Малайском архипелаге; но после смерти ее матери, норвежки, от которой Сигна унаследовала красоту, единственным близким человеком остался ее отец, добродушный и мягкосердечный плантатор, которого здесь все знали и называли «старина Том Мэнтон».
У дорожки, ведущей из сада, послышались тяжелые шаги. Сигна опять вскочила. Она была одна и беззащитна. Если слуги узнают, что ее отец пропал, могут случиться неприятности. При виде неуклюжей фигуры мужчины, приближавшегося к ней, ее лицо вспыхнуло. Одного взгляда на его неприятное, с глубокими морщинами лицо было достаточно, чтобы она занервничала еще больше. Это был Стэнли Ричардс, их ближайший сосед-плантатор, горький пьяница. Было очевидно, что даже в такой ранний утренний час он уже был хорош. Его пошатывало на ходу, а когда он заговорил, подойдя к ней, его голос прозвучал хрипло и нечетко.
— Сидишь тут совсем одна, а, детка? — произнес он, глядя на Сигну сверху вниз.
— Да, — ответила она. — Папа еще не вернулся домой.
Ричардс подтянул к себе стул, поставил его рядом с шезлонгом Сигны, уселся, вытер платком пот с лица и шеи и закурил.
— Странно, — сказал он. — Интересно, что это с ним случилось.
Сигна нервно огляделась:
— Видит небо, я бы тоже хотела это знать. Если бы с ним произошел несчастный случай или нечто в этом роде, кто-то из слуг обязательно вернулся бы и сообщил мне.
— Конечно, вернулся бы, — успокаивающе отозвался сосед. — Ты не волнуйся. Почему бы тебе не принести мне что-нибудь выпить, и мы постараемся забыть о неприятностях. Давай-ка повеселимся, ты и я.
Щеки Сигны вспыхнули.
— Не хочу я забывать, — обрезала она. — И к тому же вы сегодня уже достаточно выпили.
Он расхохотался, а потом запел хриплым голосом:
День напролет в гольф играть
И с мальчишкой флиртовать
Я могу, но все равно
Сердце мое отцу отдано…
Вскочив на ноги, Сигна с презрением и возмущением посмотрела на него:
— Негодяй! Вы уберетесь сами или мне приказать слугам, чтобы они вас вышвырнули?
Однако он вдруг резко протянул к ней руку, пытаясь схватить ее и притянуть к себе. Взглянув в его глаза, она испытала настоящий ужас. Даже малайцев она боялась меньше, чем этого пьяного англичанина. Ее сердце, казалось, перестало биться. Защитить ее было некому, а Ричардс был человеком беспринципным — и он был пьян. Нужно было побыстрее уносить от него ноги.
Прежде чем он сообразил, что она собирается делать, Сигна проскочила мимо него на ступени веранды и выбежала в сад, под палящее солнце. Убегая прочь, она слышала за спиной его голос:
— Вернись, Сигна. Не будь дурой, вернись!
Она все бежала, задыхаясь, почти ничего не видя из-за слепящего солнца. Она понятия не имела, куда бежать, и инстинктивно направилась к китайскому храму, расположенному на полпути к вершине холма по дороге в город, — полуразрушенному храму, в котором она часто играла в детстве со своей няней. Она не останавливалась, пока не добежала до тени, которую отбрасывало огромное здание. Здесь она поняла, что этот бег по жаре стал последней каплей для ее и без того расшатанных нервов. Ноги вдруг перестали ее слушаться, земля словно рванулась ей навстречу, и со слабым стоном она рухнула вниз в глубоком обмороке.
Солнце исчезло за грядой грозовых облаков. Вдалеке загрохотал гром. Гроза, которую так ждала Сигна, с неожиданной яростью обрушилась на округу. Проливной тропический дождь потоками падал на землю, закрывая пеленой и китайский храм, и голубовато-зеленые холмы вдалеке. Девушка ничего этого не слышала и не чувствовала. Не видела она и серый «форд», показавшийся на дороге. Машина почти поравнялась с ней, прежде чем водитель заметил распростертую на земле фигурку и ударил по тормозам, развернув «форд» чуть ли не поперек дороги.
В ту же минуту мужчина подбежал к девушке, склонился над ней, тронул ее за плечи и с удивлением и беспокойством вгляделся в ее бледное лицо, к которому прилипли промокшие золотые волосы.
