Рыжеватые волосы, обычно зачесанные за уши и собранные на затылке в тяжелый узел, развевались. Легкий ветерок играл широким подолом красного шелкового платья, то приподнимая его, то, наоборот, прижимая к соблазнительным округлым бедрам. Сейчас она обернется, протянет к нему руки…
У Барнета перехватило дыхание. Должно быть, он уже в раю — только там явью становится то, что на земле называют словом «грёзы». Конечно, если ты этого достоин. А разве он, мистер Ответственность, не достоин?
Женщина и вправду обернулась. Он увидел овальное матово-бледное лицо с прозрачными зелеными глазами, в уголках которых затаились голубоватые тени, изящный короткий носик с россыпью мелких веснушек, слегка вздернутую верхнюю губу…
Барнет нетерпеливо потянулся, предвкушая, как прижмет к себе горячее трепещущее тело, как уткнется лицом в тяжелую рыжеватую гриву. Должно быть, ее волосы пахнут камелиями, что растут перед ее домом. А потом…
Резкий звонок.
Женщина сразу оказалась в пустом ослепительно ярком пространстве — исчезли темные рододендроны, протянувшиеся вдоль набережной, океанская синь и галдящие белые птицы. Так и не обернувшись, женщина стала удаляться…
Барнет застонал, пытаясь удержать остатки сновидения. Потом с силой нажал на кнопку будильника. Еще и еще раз. В комнате воцарилась тишина. Он снова зарылся в теплое укрытие постели — вдруг удастся хоть на несколько минут продлить наслаждение, досмотреть сладостный сон.
И действительно перед ним вновь появились развевающиеся рыжие волосы, красное платье и…
Опять звонок.
Нет, это не будильник, дошло до Барнета. Звонит телефон.
С тяжелым вздохом он открыл глаза и покосился на циферблат. Бог мой, всего шесть! Ни один человек в здравом уме не станет трезвонить в такую рань!
Звонок…
Чертыхнувшись про себя, Барнет сорвал с рычага трубку.
— Говорите, — пробормотал он и закрыл глаза, снова погружаясь в легкую дремоту.
— Барнет?..
Манящий образ его сновидения обрел голос, певучий и мелодичный даже в этот час, когда, кажется, ни одно живое существо — кроме разве что болтливых кукабарр — не в состоянии открыть рта.
И тут Барнет увидел ее ротик, нежный розовый бутон, манящий, словно спелая земляника: склонись надо мной — попробуй, какая я ароматная и свежая.
— Барнет, да проснись же ты.
Он машинально сбросил простыню и сел на кровати. Предутренний холодок коснулся обнаженного тела, и Барнет вздрогнул, а потом замер в ожидании, совсем как в недавнем сне, ощущения которого — уже не образы, а ощущения — ему до смерти не хотелось отпускать.
Это сновидение не раз посещало Барнета. Видимо, ночью его подсознание, проявляя особую милость — или, наоборот, жестокость? — разрешало ему вернуться к тому, что он настойчиво подавлял в себе днем.
А все началось давным-давно, по меньшей мере, пять лет назад. Хотя… какие там пять лот? Раньше, много раньше.
Барнет Стэплтон понимал, что пора бы остановиться, но остановиться он не мог. «У Лорин» — третий бар, который они навестили за сегодняшний вечер. Ему понравилось название — почти как «Шерил». А «Шерил» — это то имя, которое он как раз и пытался изгнать из своей изрядно затуманенной алкоголем головы.
Он подмигнул роскошной блондинке, зазывно простирающей руки с рекламного щита у входа в бар, и обнял за плечи Отиса и Роберта.
— Итак, ребята…
— Барни, может, ты все-таки уймешься? Что на тебя нашло? — слабо запротестовал Роберт, высвобождаясь из некрепких объятий брата.
Их сходство было поразительным: оба стройные, высокие — не меньше шести футов, — с живыми загорелыми лицами и карими глазами: у Роберта чуть светлее, у Барнета — темнее. Не было, пожалуй, ни одной женщины, которая не отметила бы разительный контраст темных глаз со светлыми волосами. Барнет даже привык к тому, что представительницы прекрасного пола считали это чем-то необычным и… красивым. Кроме, конечно, Шерил. Она-то, похоже, никогда не находила в нем ничего привлекательного.
— Мои окуньки не будут ждать, пока я завтра просплюсь… — продолжал гнуть свое Роберт.
— Да брось ты нудить, Роб! Люди ведь женятся не каждый день!.. — И, не слушая больше ничьих возражений, Барнет вошел в ярко освещенный вестибюль.
Компания расположилась у стойки, протянувшейся вдоль всей стены. Юркий, невысокого росточка смуглолицый бармен, — должно быть, латинос, смутно подумалось Барнету, хотя откуда бы взяться латиносу в Новом Южном Уэльсе? — бросил взгляд в их сторону, но подойти не торопился.
— Эй, парень! — Окликнул его Барнет, перекрывая обычный для этого времени гул голосов и негромкую мелодию кантри.
Черт побери, почему бы им не повеселиться? Разве сегодня не особый день?
Его лучший друг женится на единственной женщине, которую он, Барнет, когда-либо любил. Это ли не повод напиться? Пусть кто-нибудь попробует с ним поспорить!
Бармен неторопливо подошел к Барнету и обнажил в улыбке два ряда великолепных зубов.
— Да, сэр?
— Всем виски, двойное, и кофе, — распорядился Барнет.
«Латинос» отошел не сразу.
«Похоже, ребята, вы что-то отмечаете, — дружелюбно заметил он.
Стараясь ничем не выдать бушевавших в нем чувств, Барнет хлопнул по спине сидящего рядом Отиса. Этот дурень собирается повесить себе на шею цепи Гименея. Ты знаешь, кто такой Гименей? — Спросил он бармена.
