Любовь, подчас внушающую страх,
Опаснейшую даже в пустяках,
Пою; мне, Муза, Кэрил дал совет
Избрать столь незначительный предмет,
И не отвергнет Кэрил строк моих,
Когда Белиндой вдохновлен мой стих.
Неужто кавалер когда-нибудь
Отважился на даму посягнуть?
Неужто кавалер отвергнут был —
Не странно ли — за благородный пыл?
Неужто крепнет столь великий гнев,
Столь нежными сердцами завладев?
Луч солнца робко глянул из-за штор,
Чтобы его затмил ответный взор;
Собачки в полдень стряхивают сон,
И любящий не спал, но пробужден;
Слышны звонки, домашних туфель стук
И репетиров серебристый звук.
Белинда спит, примяв головкой пух;
Ей грезу продлевал хранитель-дух;
Сильф, соблюдая свято тишину,
Велел явиться утреннему сну;
И как придворный щеголь, ей предстал,
Ей на ухо как будто зашептал
И спящую рассказами увлек,
Что подтверждал румянец нежных щек:
«Покуда ты, прекрасная, жива,
Воздушные с тобою существа.
Когда виденья над тобой парят,
А нянька и священник говорят
Об эльфах, о травинках завитых,
О серебре волшебном, о святых
И непорочных девах, чей расцвет
Архангельских сподобился бесед,
Внимай и верь, свое значенье знай:
Превыше всех земных явлений рай.
Иные знанья не для всех людей,
А разве что для дев и для детей:
Невинность верит вместе с красотой,
Не сомневаясь в истине святой.
Знай, в нижнем небе духам нет числа,
[4]Вокруг тебя незримые крыла;
В театре, в парке стража при тебе;
Сопутствуют они твоей судьбе,
Эскортом легким в воздухе служа;
Что по сравненью с ними два пажа!
И нам случалось прежде вам под стать
В прекрасном женском образе блистать,
Но мы преодолели гнет земли
И свой удел воздушный обрели,
Хотя, дышать навеки перестав,
Мы все же сохранили женский нрав;
За суетой житейскою следим,
И, не играя, в карты мы глядим.
Охочие до золотых карет,
Мы любим ломбер
[5], любим высший свет,
Но на земле, гордынею греша,
Спешит в стихию прежнюю душа.
Огонь красоткам вспыльчивым сродни,
И станут саламандрами они.
Стихия чая, зыбкая вода
