У моего дяди, Артура Львовича, если что-то случается, то всегда не вовремя и некстати. Я выходил из комнаты, торопясь принять душ и покинуть дачу, и в этот момент он меня перехватил в коридоре.
— Сергей!
— Что случилось? — его жизнерадостный голос заставил меня насторожиться.
— Все, мой мальчик… — он похлопал меня по плечу.
— Я давно не мальчик…
— Неважно, — отмахнулся дядя, по лицу разливался внутренний свет непонятного торжества. Он был необычайно возбужден, как правило — добра не жди.
— Что случилось, сгорел циклотрон?
— Не шути так. Мечта моей жизни скоро осуществится.
— Мечта? — мне не терпелось исчезнуть. Не хотелось думать о том, что встреча со Светкой, моей однокурсницей, может сорваться. Пойдут прахом полгода планомерной осады её якобы неприступных бастионов.
— Да! — глаза дяди вспыхнули, словно внутри кто-то зажег бенгальские огни. — Я вычислил координаты.
— Дядя, я тороплюсь, у меня важна встреча с э-э-э-э… профессором. Ты расскажешь про координаты в следующий раз.
Дядя схватил меня за рукав:
— Помнишь, я говорил тебе о мечте увидеть Елену Прекрасную, дочь Леды и спартанского царя Тиндарея?
— Молва утверждает, что она дочь Зевса. Плодовитый был бог, — я попробовал освободить локоть. Дядя впился крепче.
— Помню, — вздохнул я. — Мне надо…
— Я мечтал встретиться с ней и завоевать её любовь, — дядя меня не слушал. — Ни одна из смертных женщин не могла сравниться с ней, слава о ней гремела по всей Греции и дошла до наших дней.
— Очень хорошо, — я пожал плечами. — Красота понятие относительное, взять хотя бы женщин Рубенса и Леонарда да Винчи. Для меня в них нет ничего особенного — голые толстые бабы. Про красавицу Елену, прочитав Гомера, знаю, что она была роковой женщиной, из-за которой древние греки сошли с ума и развязали одну из первых мировых войн. Мне всегда было жалко Кассандру — её пророчества никто не слушал.
— Елена Прекрасная! Как ты смеешь судить её? Красоту не судят — ею восхищаются. Ведь не даром её прозвали Еленой Прекрасной.
— Да, красота не спасает мир, а губит. Пример — откопанные Шлиманом руины Трои.
— Женщины никогда не губили мир. Другое дело, что они хотят его изменить и сделать совершеннее, — возразил дядя.
— Бедный Адам, если бы Ева не вмешалась со своими изменениями и любовью к прекрасному, мужчины до сих пор могли бы вкушать райские плоды и гоняться за дивными гуриями. Дядя, ты не боишься изменить историю?
— Сергей, сколько раз говорить тебе — прошлого не существует. Его нет. Вот за будущее я не уверен. В него труднее рассчитать координаты, там другая инфраструктура материи. Прошлое для таких, как я, ученых-временщиков, всего лишь удобная гипотеза, отправная точка, как хочешь, так и называй. Удобная предпосылка, помогающая попасть в альтернативные вселенные, у которых такой же ход времени, как и у нас. Альтернативные миры — бесконечности, существующие независимо от нашей Вселенной, но законы мироздания для всех одинаковы.
— Спасибо, дядя, лекцию прочитаешь в другой раз, — перебил я. Если теорию относительности понимают несколько человек, то теорию альтернативных миров, выведенную Артуром Львовичем Журбой, понимает только он и больше никто.
— Итак, я вычислил координаты необходимого альтерпространственного временного континиума.
Я зажмурился, а дядя с гордостью постарался выпятить то, что, по его мнению, считалось грудью.
— Дорогой племянник, сегодня же, нет, сейчас же мы отправляемся похищать Елену Прекрасную.
— Ты хочешь превратить дачу в руины Трои?
— Мы похитим её задолго до появления Париса и Менелая.
— Кто такой Менелай?
— Её муж, — дядя презрительно усмехнулся, — бывший.
Иногда я начинаю жалеть, что приносил дяде различные фантастические прожекты машин времени и пространства, но первого, кого надо винить, это дедушку Уэллса, по имени Герберт.
— Все-таки я пойду в душ.
— Да, иди. Я подожду в лаборатории, мне необходимо подготовиться.
— Надеюсь, мы не попадем на Крит, мне там не понравилось?
— Что ты, это совсем в другой стороне — Спарта.
— Спартанцы суровый народ, они не любят шуток, — сказал я, но дядя меня не слышал, он сбежал вниз по лестнице, торопясь в лабораторию.
— Я жду тебя, Сергей! Поторопись!
— Угу, уже тороплюсь, — пробормотал я, ставя на свидании крест и думая о том, что неприступные Светкины бастионы продержатся ещё лишних три месяца.
Он заставил меня поторопиться. Боевая готовность была объявлена через десять минут. Место встречи — лаборатория, изменить нельзя. На стене, отдельно от пульта управления и других приборов, о назначении которых я не имел понятий, висело похожее на начищенный круглый щит викинга окно в чужую Вселенную.
Дядя закрепил на своих и моих запястьях браслеты-детонаторы. Научная разработка, с помощью которой мы должны были вернуться назад. «Через полчаса, Сергей. Всего полчаса».
— Времени в обрез, — объявил дядя. Его голос дрожал.
Он обернулся в простынь и заставил меня проделать тоже самое. Простыни должны были заменить нам тоги, в которые любили облачаться, обнажая плечо и грудь, олимпийцы.
— Майки и джинсы могут отпугнуть древних греков.
— Или привлечь их внимание.
— Не болтай глупостей. Я не хочу подвергать шоку Елену, когда она увидит нас.
