Это утро было приятным, свежим и прохладным. Солнце уже встало, но еще не начало как следует припекать. Дороги оставались достаточно пустыми, только ползали, словно большие ленивые жуки, поливальные машины, разбрызгивая по асфальту сверкающие под лучами утреннего солнца водяные струи.
Ничего нет лучше, чем пыльным и душным московским летом выбраться за город. Подальше от шума, бестолковой сутолоки, криминала, с которым мне, Денису Грязно ву, владельцу частного детективного агентства «Глория», приходится сталкиваться очень часто. Пожалуй, даже чаще, чем хотелось бы…
Мы выехали совсем рано — так рано я, пожалуй, и по будням не просыпаюсь. Но если хочешь в субботу найти что-нибудь кроме еловых и сосновых шишек, надо быть первым, терпеливо объяснял мне Юра Гордеев, адвокат и мой друг. Мне б иногда хотя бы половину его терпения…
Знаете, какой первый вопрос задал мне Гордеев, едва только мы пожали друг другу руки?
— Как там Люда? — спросил он.
Таким тоном, словно наши отношения — дело навечно решенное, да еще, и не дай бог, закрепленное штампом в паспорте и перевязанное разноцветными лентами на белом свадебном «линкольне». Теоретически я даже, может быть, был бы и не против узаконенных отношений, хоть и не совсем понимаю, каким образом могут повлиять на счастье или несчастье нашей совместной жизни улыбка какой-нибудь толстой тетки в бархатном платье из загса и пресловутый марш Мендельсона. Повторю — чисто теоретически я мог бы быть и не против. Но я не люблю, просто ненавижу, когда что-то решают за меня! А все мои друзья и знакомые, похоже, именно это и сделали: решили, что, раз Люда какое-то достаточно долгое время живет у меня, значит, никаких сомнений в моих намерениях быть уже не может. А вот у меня, как у самой заинтересованной стороны, такие сомнения были. И очень даже серьезные…
В отместку я тем же равнодушным тоном обратился к Юре:
— А у тебя как… с личной жизнью?
Гордеев сразу скис. Гордеев сразу обиделся. Гордеев понимал — я прекрасно знаю, что в личной жизни у него сейчас полный штиль, к тому же подозрительно затянувшийся. Как-то не везло ему в последнее время со слабым полом. Вот всегда везло и считался Гордеев просто выдающимся донжуаном, а тут вдруг раз — и затишье уже целых полтора месяца.
К тому же я вспомнил, что вчера поссорился с Людой — из-за собственной нетерпеливости. Завелся с полоборота из-за какого-то пустяка, даже и вспоминать не хочется. Мы, конечно, уже через десять минут помирились, но я все равно понимал, что начало будущим семейным драмам вполне может быть положено таким образом.
Я подумал, что все-таки немного перестарался в своем рвении отомстить, и поспешил перевести разговор в другое русло:
— Не боишься свое авто возле леса оставлять? Я вот так недавно оставил… Не думал, что кто-нибудь позарится. А увели…
— Ничего, мы будем в таком месте, где людей-то почти не бывает, грибники одни, — успокоил Юрка.
— А что грибники, не люди? — удивился я его логике.
— Так они ж грибники, а не угонщики.
Вот что меня всегда в Гордееве поражало, так это его безграничная вера в людей. Ее нельзя было назвать обыкновенной доверчивостью — все-таки, сами понимаете, работа сначала следователем, потом адвокатом от такого заблуждения освобождает сразу и навсегда. Но почему-то он всегда чувствовал, когда человеку можно верить. И, надо сказать, его хваленая интуиция редко его обманывала.
— А что, ты думаешь, что среди грибников не бывает угонщиков? — насмешливо поинтересовался я.
— Нет, — убежденно ответил Юра, — жулик не может быть грибником. Одно из двух: либо он бросит собирать грибы, либо перестанет воровать машины. Эти два занятия несовместимы.
— Это еще почему? — недоверчиво спросил я.
— А ты посмотри вокруг! — сказал Гордеев и широко повел рукой.
Лес шумел всеми своими листиками, где-то весело чирикали птички, а наверху, в маленьком лоскуте синего неба над головой, прямо как в кино, летел белоснежный журавль. Действительно, представить, что посреди всей этой благодати кто-то станет воровать нашу машину, было сложно.
Похоже, что и Юра Гордеев был одного со мной мнения, учитывая к тому же его страсть к так называемой «смиренной охоте» — собиранию грибов. Признаться, я никак не могу понять этот парадокс в его характере — вроде не любит механических рутинных занятий, ему вечно необходимо, чтоб жизнь кипела и бурлила — да я и сам такой, — но вот это его увлечение никак не вписывается в его реальный образ.
Потому как настоящая охота или рыбалка — это одно, хотя их я тоже недолюбливаю. Занятия, безусловно также требующие терпения и постоянного внимания. Но есть в них эдакий катарсис, что ли, выражаясь культуроведческим языком. То есть вот глядишь ты, к примеру, на безмятежную водную гладь, не шевелишься, а потом вдруг поплавок запрыгал, удочка из рук рвется — кайф! Грибы же — совершенно другое. Здесь надо вовсю смотреть, постоянно нагибаться, шарить везде глазами, разгребать палочкой кучи прошлогодней листвы. А награда тебе каждый раз такая крохотная попадается — смех один! Разве сравнится какая-нибудь сыроежка с речной щукой иди сазаном? Спору нет, попадаются и боровики, и белые, но и от них радость, на мой взгляд, не идет ни в какое сравнение со счастьем очередного улова. Хотя, кажется, Юра уже обнаружил два роскошных подосиновика и даже один белый! А вот мне на грибы не везет. И вообще, не люблю я это тоскливое занятие…
