Карандаш сломался, бумага порвалась.
Точить другой было бы глупо и странно. Он поискал на столе, нашел шариковую ручку и, выдернув новую страницу из блокнота, что-то быстро написал. Поискал глазами, куда бы положить записку, но не нашел, оставил на столе. Некоторое время стоял, глядя себе под ноги, а потом медленно, словно во сне, обернулся.
За ним был шкаф с оружием. Несколько красивых пистолетов поблескивали на красном бархате. Он заставил себя подойти, взять небольшой черный, с коричневой рукояткой. Рука с пистолетом безвольно опустилась. Он взвел курок и от щелчка вздрогнул.
Суетливо поднес дуло к груди, потом переместил к виску, засунул даже в рот, но в конце концов упер холод металла в собственный лоб.
Прикусил губу, на глаза накатились слезы, он зажмурился, выдохнул шумно и нажал курок.
Пистолет сухо щелкнул — по белой стене разбрызгалась кровь.
Он покачнулся и стал заваливаться на спину.
— Стоп! Снято!
Актер, играющий самоубийцу, не упал, только привалился к дивану.
— Печатать? — подлетела к режиссеру помреж.
— Печатать, — сказал режиссер и покосился на операторшу. Та оторвалась от визира и скривилась так, словно сейчас ее стошнит.
— Второй дубль, — покачала она головой.
— Миш! — Через павильон к режиссеру шел Кирилл. — Погодите! Миш, что печатать? Это барахло ты хочешь печатать?
Режиссер встал со стула, развел руками.
— Марик, что за дела? — обернулся он к говорившему в мобильник лысоватому человеку.
Лысоватый тут же выключил телефон и во все тридцать два зуба улыбнулся.
— Миш, творчество, а, да? Что, Кирилл, что?
— Ну это же из рук вон, Миша, — укоризненно сказал Кирилл. — Вить, ты не обижайся, — успокоил он актера. — Ребята, вы сечете, что такое темпо-ритм, саспенс, драйв, наконец?
— Сайнекс! — скомандовала операторша.
— Не подходите к оружию! — громко сказал парень в кожаной куртке. Сколько можно просить!
— Это же просто. Ты видел когда-нибудь, как человек стреляется? размахивал руками Кирилл.
— Нет, — признался актер. — А ты? Сергей Петрович, вы видели?
Стоявший в стороне пожилой дядечка подошел, покачал головой.
— А я видел, — сказал Кирилл.
— Вить, пусть он покажет, а, Миша? — все так же лучезарно улыбался всем Марик Варшавский. — Кирилл, покажи.
— Игорь, ты охренел?! Куда столько дыма?! — закричала через всю площадку операторша.
Среди декораций носились реквизиторы, гримеры, пиротехники, на доброй половине из них были черные трикотажные куртки с названием фильма — «5+».
Парень в кожанке стал разгонять дым по павильону.
Женщину с любительской телекамерой, запечатлевавшую происходящее на площадке, шугали все, кому не лень.
— Понимаешь, любовь любовью не играют, — все размахивал руками Кирилл перед носом актера. — А ты все боишься и боишься. А наоборот — веселее, знаешь, уже все по фигу. Это же потом аукнется. Вернее, раньше аукнется.
— Где — раньше?
— Кирилл, что за новости? — встрял режиссер.
— Где… в четырнадцатой серии.
— В какой?! — схватился за живот режиссер, сгибаясь от наигранного смеха. — Когда она будет, Кирилл?!
— Будет.
— Марик, он издевается? — повернулся к Варшавскому режиссер.
— Миш… Ладно, да? — примиряюще улыбался Марик.
— Чего — ладно?! У нас написанных восемь серий из шестнадцати, а он тут режиссурой занялся. Он сценарист или кто?
— Ну пусть, пусть, — снисходительно сказал актер.
Кирилла это вдохновило, он бросился к письменному столу, повторил то, что уже делал актер, но страшно наигрывая, а потом с улыбкой подбежал к оружейному шкафу, схватил пистолет, приставил к своему лбу и сказал:
— Весело, понимаешь, ты уже все знаешь наперед, тебе уже все по фигу… — и нажал на курок.
В шуме суетящегося павильона грохнуло так, что всё замерло.
Голову Кирилла отбросило назад, и он рухнул на спину.
Среди застывшей толпы двигался только он. Да еще парень в кожанке бежал к оружейному шкафу.
Потом из-за спины режиссера выглянула актриса и сказала:
— Дураки… Что за шутки, дураки!
— Я не виноват! — истерично закричал парень в кожанке.
И только тут все задвигались, закричали, забегали, ужаснулись.
Стоявшая позади Кирилла помреж вытирала с лица красную жижу и спрашивала пустоту:
— Это настоящая? Это настоящая? Это настоящая?
Вперед протиснулся пожилой дядечка, быстро склонился к мертвому телу и громко скомандовал:
— Так! Из павильона никто не выходит! Марк Семенович, проследите!
За ним пробилась к трупу женщина с видеокамерой.
Начала снимать и упала в обморок. И тут же протяжно закричала, закрывая лицо руками, другая женщина.
Денис Грязнов тыкался в разные двери, спрашивал пробегавших мимо:
— Где второй павильон, не подскажете?
Но люди неопределенно махали рукой в разные стороны и убегали.
— Денис! — наконец услышал Грязнов. Обернулся.
Из дальнего конца стеклянного коридора к нему бежал пожилой дядечка.
— Сергей Петрович? — немного опешил Денис. — А вы?..
— Сюда пойдем, сюда, — на ходу приобнял Грязнова дядечка.
— Я тут заблудился, в этих лабиринтах, — виновато улыбался Денис.
— Как говорил Довженко, здесь усе криво и ничого не прямо, — улыбнулся дядечка. — Это я тебе звонил. Нужна будет твоя помощь.
— А что тут?
— Сам увидишь.
Шумная толпа курила на лестнице, но, завидев пожилого дядечку с Грязновым, побросала окурки и скрылась за дверью с надписью «Павильон № 2».
