Луксор, Египет
12 апреля 1822 года
«Дорогая моя семья!
Пишу это письмо в спешке. С прошлого вторника я нахожусь в Египте, в «гостях» у суфия [1] , который не позволит мне уехать, пока я не верну артефакт, который на законных основаниях приобрел в Каире у торговца древностями. Мысль о необходимости вернуть его выводит меня из себя, но, похоже, я должен это сделать. Уильям, как только сможешь, поскорее отправляйся в Шотландию и попроси моего друга, графа Эррола; передать артефакт тебе. А потом, не теряя ни минуты, доставь его моей верной (хотя и несносной) помощнице, мисс Джейн Смайт-Хотон, с которой ты познакомился во время последнего приезда. Она сейчас живет при консульстве в Малфи и ждет тебя.
Мама, ты только не волнуйся. Мне приходилось бывать и не в таких переплетах, но я всегда выбирался целым и невредимым. От этой традиции я отступать не собираюсь.
Ваш Майкл».
Абердиншир, Шотландия
12 мая 1822 года
Огромная дубовая дверь постоялого двора с шумом распахнулась, и ледяной ветер закружил по неровному полу из грубых досок вихрь снежной пыли. Почти все постояльцы, находившиеся в зале, обернулись, чтобы посмотреть на вновь прибывшую, тепло укутанную молодую даму, которую явно раздражала скверная погода.
Дрожа с головы до пят, Мэри Херст уцепилась за дверь двумя руками в перчатках и пыталась ее закрыть. Тут подоспела ее служанка, и вдвоем они наконец справились с дверью. От приложенных усилий обе тяжело и часто дышали.
— Спасибо, Абигейл.
— К вашим услугам, мисс. — Абигейл потерла руки и с интересом осмотрелась вокруг. — Вот это здорово, мисс, в этом заведении полно людей.
Мэри развернула шарф, закрывавший подбородок и уши от непогоды, и с достоинством встретила пристальные взгляды. Ненастная погода собрала всех путешественников на единственном на этом участке длинной и пустынной шотландской дороги постоялом дворе.
— Никогда еще я так не замерзала, — произнесла она, проходя через широкую арку, которая вела в общий зал.
— Черт, — потирая руки в перчатках, вторила ей Абигейл, — холодно, как у ведьмы за пазухой, зуб на зуб не попадает!
Сидевшие за столом у окна два фермера и тепло закутанный торговец грубо захохотали, и у Мэри вспыхнуло и загорелось лицо. Священник за длинной стойкой буфета сурово взглянул на Абигейл и уткнулся в свою тарелку. Тем временем в дальнем углу громогласно фыркали от смеха двое рабочих потрепанного вида, и когда Мэри строго посмотрела в их сторону, они подмигнули ей.
— Абигейл, пожалуйста, следи за своей речью.
— Да, мисс, — нисколько не смутившись, ухмыльнулась служанка.
Она размотала теплый шарф и с интересом осмотрела зал. Широкое лицо озарилось улыбкой.
— Здорово, мисс, вы только посмотрите на всех этих джентльменов!
— Абигейл! — Мэри строго посмотрела на свою резвую служанку. — Леди не пристало с восхищением рассматривать незнакомцев. Поэтому давайте не будем смотреть на этих джентльменов.
— Хорошо, мисс, но…
— Никаких «но».
Мэри сняла шарф, отметив, как погасла улыбка Абигейл, и стряхнула с него тающий снег. В этот момент она перехватила взгляд еще одного обитателя пивной. Мужчина, одетый с головы до ног в черное, сидел на единственном стуле рядом с потрескивавшим углями камином. Он был крупнее всех остальных мужчин в зале, широк в плечах и длинноног, поэтому даже массивный стул под ним казался слишком маленьким. Мужчина кутался в пальто и толстый шарф, частично скрывавший его лицо. И очень жаль, потому что мужчина обладал поразительной внешностью: темные волосы, ниспадающие на благородное лицо, крепкий орлиный нос и светло-зеленые глаза, которые поймали и удерживали ее взгляд.
— Мисс, я думала, мы не должны пялиться на джентльменов, — шепотом, но довольно громко объявила Абигейл.
Мэри покраснела, уверенная, что мужчина услышал неосторожное замечание ее служанки, но он всего лишь окинул их равнодушным взглядом и отвернулся к камину. На лице застыло выражение надменной скуки.
Такое безразличие задело Мэри. Она повернулась к незнакомцу спиной и сняла шерстяные перчатки.
Да, принимали их здесь в высшей степени нерадушно. Свободных стульев не оказалось, и ни один мужчина не встал при их появлении, не говоря уже о том, чтобы предложить присесть. Но ради брата она вынесет и не такое.
«Все это ради Майкла. Я не могу подвести его».
Младший брат занимал особое место в сердце Мэри. С момента рождения и до юношеского возраста он рос хилым ребенком. А потом каким-то удивительным образом перестал цеплять всяческие болезни, появлявшиеся в их деревне. За год он расстался с надоедливым кашлем, приобрел золотистый загар и вырос на четыре дюйма.
Однако несмотря на то что он полностью выздоровел и окреп, долгие годы болезни оказали свое влияние. Длительное вынужденное пребывание в постели не оставляло ему большого выбора в занятиях. Он жадно проглатывал книгу за книгой. Когда его здоровье поправилось настолько, что он смог посещать школу, выяснилось, что он давно обогнал в развитии своих однокашников и на каком-то этапе своей жизни превратился в ученого.
К удивлению семьи, Майкл занялся греческим и латынью, углубился в науки и историю и стал тем, кем его семья никак не ожидала… Майкл стал египтологом.
