Тебе, кто, наконец, меня заставил
Поверить — верх банальности! — в себя,
Вся эта книга. Вне всех логик, правил,
Волнуясь, веря, веруя, любя…
А надо мной — божественным щитом
Твоя рука незримая простерта.
Ничто не позабыто и не стерто:
Ты снова в каждом светлом сне моем.
Неизгладима первая любовь.
Какую б маску время ни надело
На нас — с тобой мы вместе вновь и вновь,
Неразделимы — как душа и тело.
Где ни встану — ты все впереди,
Ты всегда от Вселенной — слева.
Мне сдержать бы тебя, как в груди
Возглас вольного изумленья.
Притаиться б за садом седым
И скрутить, когда станешь явью,
Мне собрать бы тебя, как дым,
Облетающий в мае с яблонь.
Мне б в ночи, не смыкая глаз,
Среди звуков шуршащих и теплых
Сторожить твой возможный лаз,
Когда их у тебя — бессчетно.
Записать твою гибкую речь
На магнитном кругу Вселенной.
Мне б тебя, как луну, сберечь
От ущерба и разоренья.
И в движенье — сквозном и косом —
Две ладони, два профиля лунных…
Мне б тебя приковать, мой сон,
К изголовью ночей чугунных.
Но виденья не входят в дом,
Если их превращают в слепок.
Мне сдержать бы тебя, как стон
Свой — последний.
Посмейся!
Как вышло, что в замкнутой жизни,
Размеренной жизни моей
Ты был лишь приятным сюрпризом,
А стал вдруг — дыханья нужней?
Как вышло, что в зимний тот вечер
С тобой свел нас случай слепой?
Ты был — лишь бесплотною встречей,
А стал вдруг — моею судьбой.
Когда, за каким откровеньем
Я стала земной и другой?
Ты был — виртуальным явленьем,
А сделался — жизнью самой.
И мосты не сожгу, и коней не сменю.
Губы — в кровь, пальцы — в хруст, ничего, устою
Только ночью, быть может… да-да, в «час души»…
Вдруг проснется извечное: «О, не дыши!»
Но печатью на сердце и перстнем на перст
Положи мою душу — извечный мой крест —
Невиновную, грешную, Бог ей судья!
В ней вся сила моя, в ней вся слабость моя.
А смятенность лица и невольная дрожь —
Это все, чем отвечу на нежности нож,
Что вонзился, как молния, в душу мою…
Сердце в кровь, жизнь на слом, ничего, устою!
Стихи во всем созвучны со стихией.
Бывает, говорят, зимой гроза…
Передо мной глаза твои — такие,
Нежней которых выдумать нельзя.
Из детства, изо всех ночных видений,
Меня маня, чаруя и дразня,
Глядят глаза знакомые — темнее
И невозможней выдумать нельзя.
Предчувствую разгул стихов стихии,
Но не в обрыв, а к облакам скользя,
Я вижу: светят мне глаза — такие,
Родней которых выдумать нельзя.
Самое время — сонеты слагать.
Дура и дура — ну что с тебя взять?
Мало учили? Не били давно?
Не беспокойся, добьют все равно.
Ну, поиграй напоследок, дружок,
Если не впрок самый жесткий урок.
Все, что осталось, раздай поскорей,
Нищею станешь — так будешь умней?
Вряд ли, голубушка. И с бубенцом
Пестрый колпак станет — брачным венцом.
Самое время — ночами не спать…
Дура и дура, ну что с тебя взять!
Ничего мной тебе не обещано,
Никаким я зароком не связана,
Потому, что я вовсе не женщина,
Я — звезда твоя сумасшедшая
И земною быть не обязана.
Прямо в руки с небес спустилась,
Прямо в небо сквозь пальцы кану,
Потому, что Шестым Океаном
Рождена — и обычной не стану…
Пусть сейчас такой притворилась.
Какое счастье у меня украли!
Когда бы ты пришел в тот страшный год —
Меня б в чужой игре не проиграли,
Души бы не пустили в оборот.
Как много я стихов не написала!
(Как много написала — да не тех).
Когда б тебя тогда я повстречала —
Иными были б слезы. Да и смех
Иным бы был, наверное. Кто знает?
Хоть к лучшему все в лучшем из миров,
Но сколько не увидела я снов
Счастливых — уж никто не сосчитает.
Я сама проявила похвальное рвенье,
Только я просчиталась на самую малость:
Метеором хотела блеснуть на мгновенье —
А мгновение жизни длинней оказалось.
Мой расчет оказался придуманным вздором,
Я ошиблась в себе — по заслугам расплата.
Не смогла я холодным блеснуть метеором,
Как хотелось девчонке наивной когда-то.
Я не знала про это, но знаю сегодня,
Заплативши за знанье жестокую цену.
Я считала холодной себя и свободной,
Оказалось… Да нет, обойдемся без сцены.
Без плащей бутафорских, без масок и грима,
Без заученных намертво реплик лукавых,
Без наивной в своей немоте пантомимы,
Без счастливых развязок и финалов кровавых.
Оказалось, что слиты несчастье и счастье
И нельзя разделить их руки мановеньем,
Оказалось, что тайной и горькою властью
Обладает мгновенье… Но только мгновенье!
Тяжело. Потому что прошедшие годы
Я ничем не восполню, никогда не забуду,
Потому, что той странной, все ждущей кого-то,
Глупой женщиной-девочкой больше не буду.
Душа душе — ни капли не должна,
Душа дотоль жива, доколь нужна
Другой душе, во всем ей равно-вечной.
Цепь равно-душья уз иных покрепче.
Затем, что — вне. Затем, что — над и сверх
Всего мирского и живущих всех.
Не «потому», а только — «вопреки».
Душа — движенье духа, не руки.
Касанье мыслей, не касанье уст.
Душа с душой — сплав равно-значных чувств.
Я снова вспоминаю нашу встречу —
Прекрасную и странную слегка, —
И вновь встает за строчкою строка,
И образом твоим наполнен вечер.
Я никогда так полно не жила,
