Зачерпнув воды из текущей рядом речки, я понес ведро к лагерю. Обойдя байдарки, невольно посмотрел на свою красавицу, стоившую мне целую зарплату и кучу нервов.
Подвесив ведро над костром, кинул в него лук, куски рыбы и стал чистить картошку — сегодня моя очередь готовить, так что уха будет точно. Шестой день подряд никто из экстремалов, собравшихся в этих диких местах тайги, ничего другого просто не хотел. Река, чистый воздух, ночи на природе и уха — как дань традиции, чего же еще надо? Проблемы, оставшиеся там, на Большой Земле, теперь казались незначительными.
Заметив, что из крайней палатки после недолгого шебуршания показалась непричесанная голова одного из моих спутников, я улыбнулся и негромко поздоровался:
— Привет, Андрей.
Повернув в мою сторону опухшее лицо, это чудо что-то проблеяло.
— Пиво в сумке, в левом кармане, — сжалился я над ним.
Наша группа байдарочников из четырех человек — одна из немногих, забравшихся так далеко в тайгу по маленьким и большим речушкам. Вчера на месте последней стоянки нашли остов вертолета, весь заросший крапивой, сквозь кабину выросло молодое деревце.
Не я нашел, Андрюха. Помню, взял он тогда рулон туалетной бумаги и пошел в кусты, через минуту с криком прибегает обратно:
— Ребята, там самолет разбитый!
Вместе и пошли смотреть. За самолет Андрюха принял самый обычный Ми-2. Причем еще старой версии.
— «Мишка», давно лежит, — буркнул я.
Парни — Костик, старший группы, Серега, спец по байдаркам и наш штатный балагур, — вместе с Андрюхой полезли в нутро лежавшей на боку машины.
— А ты чего? Не интересно?
Я только скривился, в армии на них насмотрелся до не могу, о чем и сказал Косте.
— А, понятно. Летал на таких?
— Это старая модификация, я на более современных летал.
— Сам за штурвалом сидел? — высунув голову через дверной проем, поинтересовался Андрюха.
— Андрей, ну кто срочника за штурвал посадит? Ты думай иногда, что говоришь. Мне только через год доверили инструмент механику подавать, а ты про штурвал!
— Но ты же их до последнего винтика знаешь?
— Ну, это да. Меня же на восьмом месяце службы перевели в рембригаду, мы из трех старых машин собирали одну работающую, на продажу их вроде готовили, вот там-то и пришлось поработать. А так мне нравилось с техникой возиться, интересно.
Пилотирование — это мое больное место. Всегда мечтал летчиком быть, как отец, а тут завалили при поступлении в летное училище. Ладно хоть срочную на крупном аэродроме отслужил, пришлось с железками повозиться, даже полетал два раз вместо бортмеханика, но любовь к небу все равно осталась.
— Надо с базой связываться, сообщить, — отряхивая руки, сказал Костя.
База — это спасатели, которые должны нас «вести». Костя постоянно связывается с ними и дает наши координаты, так положено.
— Зачем? Чтобы они тоже посмотрели?
— А если он пропавшим числится?
— Сомневаюсь. Все приборы и детали, представляющие дефицит, или другие ценности сняты. Нет, тут авиационные техники поработали, можешь быть уверен.
Так и оказалось. Когда машину пробили по номеру, выяснилось, что она принадлежала лесхозу и упала аж в 1979 году, о чем нам сообщил дежурный после часа ожидания.
Так и путешествовали, мне нравилось.
— Уха готова? — поинтересовался Костя, вылезая из палатки. Вернувшийся от ручья Андрей стал возиться со своей байдаркой.
— Через пятнадцать минут можно садиться есть.
— Хорошо… А что это свистит?
Действительно, в небе раздавался незнакомый звук, похожий на свист.
Задрав головы, мы смотрели на темное пятнышко, которое все быстрее опускалось вниз. Но главное — опускалось оно на нас.
— В стороны! — закричал Костя, и мы разбежались по кустам.
Как только я успел вбежать на опушку и упасть за вековую сосну, дрогнула земля и свист прекратился. Были слышны только потрескивание остывающего корпуса и мат Андрюхи на другой стороне поляны. Не вставая, я развернулся и осторожно выглянул на поляну.
— Вот уроды!
Палатки, костер и наши байдарки — все оказалось под этим непонятным предметом. Хотя чего гадать: то, что стояло на поляне, кроме как к космическим аппаратам принадлежать не могло. Чтобы скинуть наваждение, сорвал листок с какого-то кустарника и, сунув его в рот, стал жевать. Кисловатая жижа сразу же прояснила мозги, но аппарат с поляны не исчез.
Тем временем на боку прорезались щели и стал проявляться дверной проем. В нем я разглядел несколько фигур, очень похожих на человеческие. Вдруг меня скрутило и выгнуло дугой. Что было дальше — описать несложно. Я был в сознании, но не мог ничем двинуть, не мог даже говорить и моргать. Подошедшие люди, а это были именно люди, по крайней мере трое из четырех точно. Что же касается четвертого, то он внушал некоторые сомнения: приплюснутый череп в районе висков, маленький нос и серая кожа.
Двое подхватили меня и понесли внутрь аппарата, через пару минут ко мне присоединились остальные ребята в том же состоянии, что и я.
