Предисловие к русскому изданию
Герои Талмуда — люди духа, великие мыслители, яркие творческие личности. Их главные жизненные свершения, история их судеб связаны с познанием Торы, ее осмыслением и толкованием. Их подлинную биографию составляют не внешние события личной или общественной жизни, но совершенные результаты их творчества. И действительно, почти вся талмудическая литература посвящена духовной истории ее героев.
И все же, особый характер талмудического творчества дает возможность как бы заглянуть через маленькие, приоткрытые для нас окна внутрь художественной, интеллектуальной традиции и сопутствующих обстоятельств и, сложив свидетельства об отдельных деталях и поступках, получить определенное представление о личностях, ставших героями Талмуда. По мере того, как наше знакомство приобретает более близкий и личный характер, мы открываем для себя полных жизни, многогранных людей, величие личности и дел которых вполне соответствует величию их творения.
Знакомство с образами и биографией героев Талмуда не может быть заменителем подлинной связи с ними — через изучение ими сказанного. Вместе с тем, такое знакомство с героями в их деятельности помогает нам продолжить глубинный путь Устной Торы. Мы можем представить себе, что мы как бы восседаем у ног живых Учителей и учим непосредственно с их слов.
Что касается издания книги на русском языке, то оно поможет нашим братьям в России вновь занять свое место в цепи поколений и в вечном "сегодня" нашей духовной жизни.
Адин Штейнзальц
Древние герои Талмуда не прославились на ратном поприще. Их биографии не изобилуют войнами и подвигами, судьбы не богаты внешними событиями. Герои Талмуда — герои особого рода. Это герои духа, чье величие запечатлелось в размышлениях и высказываниях. Крепости и дворцы, воздвигнутые ими, не заметны глазу.
На могиле мудреца не ставят надгробия, ибо лучшая память о нем — его учение. Так говорили сами мудрецы Устной Торы. Книги, написанные ими — Мишна и Талмуд, Тосефта, сборники ѓалахических и агадических мидрашей — не повествуют о великих исторических событиях, мало говорят о судьбах авторов. Эти книги донесли до нас мысли, идеи, споры древних мудрецов Израиля. Но мы напрасно станем искать на страницах жизнеописания авторов. Даже об эпохальных событиях, чьими современниками им довелось быть, мудрецы упоминают лишь попутно.
Устной Торе свойственна устремленность к вечному, непреходящему миру идей. И в сиянии этого вечного треволнения нашего преходящего мира отступают в тень. Из сказанного, разумеется, не следует, что мудрецы игнорировали события современности или не ведали о прошлом своего народа, о судьбах предшественников. Вереница поколений, протянутая через тысячелетия, ни разу не прерывалась. Но размышления на злобу дня не были записаны, не были систематизированы, а если и были — то остались в архивах крупнейших йешив, от которых уцелели лишь разрозненные фрагменты. Поэтому не приходится удивляться, что лишь в последнем столетии увидели свет жизнеописания мудрецов Талмуда. Исследователи по крохам извлекли факты их биографии из бескрайнего моря талмудической литературы. Но несмотря на усилия ученых, нам до сих пор известно немногое. Образы мудрецов, проступающие сквозь завесу незнания, наполовину скрыты от глаз.
Небольшая книга, предлагаемая вниманию читателей, не стремится дать полное жизнеописание мудрецов Талмуда. Она не претендует на систематическое изложение их взглядов. Это скорее беглый очерк, едва намечающий контур реальности. Эта реальность способна произвести неизгладимое впечатление на каждого, кто к ней прикоснется. Мудрецы Талмуда предстают со страниц книги не только мыслителями. Мы видим человеческий облик каждого мудреца, и ощущаем их живое присутствие в современности. И в этом наш взгляд на мудрецов Устной Торы подобен взгляду всех предшествовавших поколений еврейского народа.
Ѓилель, чье имя сопровождается почетным званием старший (на иврите также мудрейший — прим. пер.) удостоился своего титула, заседая в совете старейшин. Он занимал пост главы Санѓедрина — наси. Богатую, многогранную личность Ѓилеля можно без преувеличения назвать одной из самых влиятельных в эпоху Второго Храма. Ѓилель происходил из Вавилонской диаспоры, отсюда одно из его наименований — Бавли, Ѓилель Вавилонский [1]. Он прибыл в Страну Израиля ради изучения Торы, впоследствии вернулся обратно в Вавилонию, а затем совершил алию (восхождение в Страну Израиля — прим. ред.) вторично. Происхождение его отличалось благородством — семья Ѓилеля принадлежала царскому дому Давида, хотя и не по прямой линии [2]. Аристократическая родословная Ѓилеля сыграла впоследствии важную роль. За его потомками на протяжении многих поколений сохранялась роль народных вождей, чей авторитет, помимо прочего, подкреплялся происхождением. Порабощенный народ Израиля обретал в преемниках Ѓилеля, в чьих жилах текла кровь царя-помазанника, тень своего былого величия и независимости.
Однако основоположник династии мудрецов и вождей Израиля явился на землю предков отнюдь не в блеске царственного величия. Ѓилель прибыл из Вавилонии без гроша за душой. Дома он оставил богатого брата, не пожелав ничего заимствовать из его достатка
