Когда сбывается несбывшееся…
Ирина вздрогнула и открыла глаза, когда голос водителя троллейбуса прохрипел в динамике: «Следующая остановка — Манежная площадь». И тут же импозантного вида мужчина, протискиваясь ближе к выходу и заглядывая пассажирке в глаза, весьма заинтересованно спросил: «Вы выходите?»
Женщина молча отодвинулась от дверей, освобождая проход, а про себя подумала: «Ну, вот, чуть не проспала свое самое любимое место в Москве».
Троллейбус медленно, по причине автомобильных пробок, ехал по Моховой. И она вдоволь могла насладиться таким родным видом альма-матер — старым московским университетом, в котором находится факультет журналистики. Находится, находился и будет находиться всегда… Как и вечный его охранитель — спокойный и невозмутимый Михайло Ломоносов, так уютно расположившийся в небольшом дворике на постаменте.
Каждый раз, когда ей приходилось проезжать или проходить мимо этого старинного здания, спрятанного в глубине двора за металлическим заборчиком, она не могла избавиться от щемящего чувства внутри. Вот и сейчас… Так много связано с ним. Впрочем, «много» — это не значит ничего. Вернее было бы сказать, что «все» связано именно с ним: и жизнь, и слезы, и любовь. Как бы банально это не звучало.
Ирине еще нужно было проехать несколько остановок. Она села на освободившееся место, прислонив голову к окну, и прикрыла глаза.
И сразу растворилась в воспоминаниях, очутившись внутри старого здания на Моховой…
Вот с балкона второго этажа вниз идет роскошная мраморная лестница… Такой знакомый и навсегда родной вид факультета журналистики для тех, кто здесь когда-то учился… Или будет учиться еще.
… Вот из дверей одной аудитории выпорхнула какая-то девушка. Пока что она движется по балкону, теряясь среди других студентов. Но вот она ступает на роскошную белую мраморную лестницу и теперь ее можно рассмотреть. Стройная, высокая, с копной длинных черных, почти да талии распущенных волос, с выразительными карими глазами она быстро сбегает по лестнице.
Она, естественно, не может видеть себя со стороны. Но ее видят, за нею наблюдают те, кто стоит на балконе. Одни — как будто безразлично, лениво затягиваясь сигаретой, другие — с явным интересом. Какой-то худенький, низенького роста, в больших очках, с большим носом и почти открытым ртом парень не сводит с нее восторженных глаз, стоя внизу, у основания лестницы.
Молодой человек, о котором бы сегодня сказали, что он «лицо кавказской национальности», явно закомплексован и безнадежно влюблен. Так, как только может быть влюблен вчерашний школьник в старшекурсницу… Она стремительно приближается к нему. Она уже совсем близко, и столкновение неизбежно. Но в его глазах она все еще продолжает парить где-то там, в воздушных сферах, как, наверное, парила когда-то девушка в глазах студента Шурика из известного кинофильма… ОНА — КОРОЛЕВА, ОНА — ЦАРИЦА… в облегающих джинсах и футболке, с развевающимися волосами, красивая, счастливая. Так может быть счастлива только молодость, еще не знающая ни утрат, ни разочарований, когда вся жизнь впереди, когда море по колено, когда многое видится в розовом цвете, когда… когда…
Она врезается в очкарика, почти сбивая его с ног. Ей приходится обнять его, чтобы удержать равновесие обоим…
— Ой, — невольно вырывается междометие из ее уст.
— Ираклий, — смущенно говорит он с сильным акцентом, протягивая руку и еще не придя в себя от нечаянно свалившегося на него счастья. (Ведь он столько раз проигрывал в уме ситуации, при которых якобы случайно можно было бы заговорить с ней в буфете или в факультетской библиотеке, но так и не решился).
— Ирина, — произнесла она, смеясь, хватая его за руку и увлекая за собой на улицу, во дворик факультета, где у памятника «о, великому!» Михаилу Васильевичу Ломоносову ждали ее друзья-однокурсники. Еще удерживая правой рукой Ираклия, она помахала друзьям левой рукой, а затем загнула на руке большой палец, показывая, таким образом, результат экзамена, сданного на четверку.
— Ну что так долго? Мы уже все извелись, — радостно подскочила к Ирине симпатичная, девушка, отделившаяся от компании у памятника Ломоносову.
Девушку звали Наташей.
— Ой, Ирка… с днем рождения! — обняла и чмокнула ее в щеку Наташа. — И не переводя дух, продолжила, любуясь новыми темно-синими вельветовыми джинсами Ирины, — где достала, у кого отхватила?
(Надобно здесь заметить, что было это время — и не столь отдаленное — когда вещи не покупались, а «доставались», «отхватывались» у спекулянтов, знакомых, и прочих третьих лиц с переплатой).
— У студента-иностранца из развивающейся страны, — с легкой иронией ответила Ирина.
— Сколько переплатила? — не унималась подруга.
— Полтинник. Родители почтовый перевод прислали по случаю дня рожденья, — отвечала Ирина на расспросы любопытной Натальи.
Ирина обернулась назад. Подхваченная и увлекаемая подругой, она вспомнила об Ираклии. Тот остановился неподалеку, наблюдая за происходящим, пряча лицо за веткой дерева. Он даже ухватился за нее рукой и притянул ветку к лицу. Явно тщетно. Чахлая растительность не скрывала крупного носа и блестящих стекол очков…
