День не задался с самого утра — пошёл ливень. Сильный, никак не желавший заканчиваться, именно тогда, когда мне нужно было спешить. Нет, не на учёбу в художку — сегодня у нас день самостоятельной работы студентов, а в интернат, где я работаю волонтёром. Провожу занятия по арт-терапии с детьми-аутистами.
Почему я выбрала этот путь? Как обычно, случайно. Знаете, спонтанность вообще можно назвать принципом моей жизни: так я впервые попала в кружок рисования, потом в секцию стрельбы из лука, а полтора года назад записалась в волонтёры. И все эти занятия стали определяющими в моей жизни — кто бы мог подумать? Но об этом чуть позже, будем излагать события по порядку.
Моя закадычная подружка как-то загорелась, позвала меня с собой за компанию, мол, давай делать мир лучше. Я согласилась, что да, помощь детям с особенностями развития — это очень здорово, и пошла. Подружка в итоге бросила, сначала из-за сессии и летней практики, а потом оказалось, что она разочаровалась. Не в том, чтобы мир сделать лучше, а в том, что нас заставляли вести себя отстранённо, держать эмоциональную и физическую дистанцию[1].
— Так будет легче всем, — объясняла психолог. — Во-первых, это особенные дети, они несколько иначе воспринимают действительность, у них иные механизмы мышления. Ну а во-вторых, когда они к вам сильно привяжутся, а вы рано или поздно их покинете, им будет слишком больно.
Ох, как непросто было это понять и принять! И Женька с этим не справилась — выгорела. Я её не винила, но сама уйти не смогла. Как можно бросить этих удивительных малышей,
которые, пусть иначе соображают, реагируют, но выдают при этом порой гениальные результаты. Например, Илья, у которого сегодня день рождения, и я кровь из носа должна добраться до пекарни, где заказала большой торт, а потом ещё и до интерната ехать на другой конец города.
В обычные дни туда добираться легче, потому что моя альма-матер находится как раз посередине между домом и интернатом, а на работу я езжу после занятий. Но сегодня свободный день и на улице ливень. Такси выйдет слишком дорого для моего скромного бюджета, ведь торт я заказала самый вкусный, соответственно, самый дорогой.
— Придётся помокнуть, — я полезла за резиновыми сапогами и камуфляжными штанами, в которых обычно ездила в лес. Их было не жалко, а ещё они быстро сохли, в отличие от джинс.
Чёрт, у зонтика в прошлый раз сломалась спица, и я забыла об этом от слова совсем!
Костеря себя на все лады, я всё же выкатилась из дома, придерживая одной рукой сломанный угол зонта. Так себе лайфхак — струи дождя теперь текли по руке прямо в рукав. Брр! Кое-как добравшись до пекарни, я получила, наконец, вожделенный торт и отправилась на остановку.
Как хорошо, что прогресс дошёл и до нашего конца географии — совсем недавно у нас наконец-то построили закрытую остановку! Можно теперь сидеть в тепле и сухости, всматриваясь сквозь текущие по стеклу струи дождя в номера автобусов и маршрутных такси. Подумаешь, за спиной компания парней с пивом, отпускающих сальности относительно моей пятой точки. Я давно научилась их игнорировать, а при излишней активности и вовсе отправлять за мороженым. В смысле в тундру.
Конечно же, нужного номера маршрутки, на худой конец, автобуса не наблюдалось, ведь я вышла позже запланированного времени. А Илья ждёт — это я знаю совершенно точно. Сколько бы ни говорила Вероника Степановна, что нельзя привязываться, но я привязалась. Буквально прикипела к одному мальчику, брошенному родителями на произвол судьбы. Его нашли прямо на обочине трассы, недалеко от города, слава Богу, живым и без сильных повреждений. Явно же он не сам выпал из автомобиля!
Так вот, этот мальчик, несмотря на жуткую замкнутость и периодические срывы, был просто гениальным фантазёром. Он лепил из пластилина совершенно невероятных существ, рисовал на бумаге и песке красивейшие пейзажи и замки, а ещё говорил на своём собственном языке. Странном, немного рычащем, но я, работая с ним уже второй год, давно поняла, что это не простой набор звуков, каждый раз разный, а именно язык.
Я даже записала отдельные слова, чтобы запомнить. А потом приучить к нашим, русским аналогам. И он учился, даже начинал медленно говорить, но потом что-то случалось, и он срывался. Начинал визжать, переставал говорить на русском и отказывался есть. Триггеров было несколько, один из которых — родители, навещавшие некоторых детей. Вообще такие встречи старались не афишировать, но иногда это плохо получалось. Моё сердце в таких случаях плакало, я даже пару раз разговаривала со своими родителями на тему того, чтобы усыновить его.
— Алён, ты же знаешь, что это невозможно, — мама высказалась сразу категорично. — Я всё время в командировках, а ребёнок-аутист — это очень большая ответственность.
— У меня ненормированный график, — отец развёл руками. — Случись что, и я бегу на работу.
И я их прекрасно понимала, но от этого было ни сколько не легче. Именно поэтому я так стремилась сделать приятное Илюше в день его семилетия. Купила торт, картонные колпачки, воздушные шарики и мыльные пузыри.
![Очерки времён и событий из истории российских евреев [том 6] (1945 – 1970 гг.)](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
