Предметы обрели очертания. Знакомая обстановка вокруг. Я пробежался взглядом по кровати, по стенам, убедился, что попал туда, куда намеревался — в знакомую тесную комнатушку на втором этаже трактира Ушастого Бити.
Вот только та не пустовала: на кровати спал незнакомый мужчина — в обуви, причмокивал во сне, испускал запах спиртного и человеческого пота.
Я одёрнул халат, подошёл к окну, выглянул наружу. На улице суетилась свора бездомных псов, топтались на месте запряжённые в карету лошади, скучал на козлах возница. Небо над Селеной оставалось тёмным, но я чувствовал, что скоро начнётся рассвет.
Диск портала исчез — ужался до крохотной точки; та блеснула на прощанье и пропала.
Обёрнутые кожей подошвы сандалий позволили шагать беззвучно. Вышел в коридор, по привычке избегая ступать на скрипучие половицы. Огляделся в поисках подозрительных мелочей, направился к лестнице.
Зал трактира встретил меня блеском влажного пола, запахом пива и шумным вздохом Ушастого Бити. Чиркавший что-то на клочке бумаги трактирщик прервал своё занятие, запрокинул голову. Его мясистые губы растянулись в дежурной улыбке, а маленькие глазки шарили по моей одежде: прошлись по эмблеме клана на халате, по браслету с пятью карцами на моей руке, по украшенному драгоценными камнями ремню, по рукоятям ножей, по увесистому кошелю с цветным гербом, по золотому перстню с печаткой.
— Сиер Линур! — сказал Ушастый. — Какая радость! Вы вернулись!
— Вернулся…
Я подошёл к стойке. Уловил запашок жареного лука.
— …и обнаружил, что моя комната кем-то занята.
Посмотрел Бите в глаза.
— Потрудись, любезнейший, к вечеру её освободить.
Трактирщик приоткрыл рот, но не произнёс ни слова.
Я выудил из рукава халата сложенный пополам лист бумаги. Бросил его перед Битей, прижал к столешнице монетой.
— Передай сиеру вар Нойсу кит Шемани, что сиер Линур вар Астин кит Ятош будет рад видеть его по указанному в записке адресу.
Монета словно растворилась в воздухе.
Трактирщик перестал изображать рыбу, заговорил:
— Я… конечно!
Неуклюже поклонился.
— Благодарю, любезнейший, — сказал я. — Надеюсь увидеть сиера вар Нойса кит Шемани гостем в моём доме уже в ближайшие дни. Да!..
Я приподнял брови.
— И не забудь о моей просьбе насчёт комнаты.
— Разумеется! При…неприменно! Сиер… кит Ятош изволят там ночевать?
Я усмехнулся.
— Не раньше, чем ты научишься варить сносный кофе. За последнее время я привык к хорошим напиткам. И не смогу пить те помои, что подаёшь ты. Но комната мне понадобится. Возможно, скоро. Или сиер кит Шемани отменил своё распоряжение относительно неё?
Я коснулся рукоятей ножей. Вполне допускал, что ещё не раз воспользуюсь для перемещения из Валесских гор в Селену координатами этого трактира. Не хотел бы при этом сталкиваться с пьяными постояльцами.
— Нет, сиер кит Ятош! Что вы!
Трактирщик следил за моими руками.
— Тогда не дразни ни его, ни меня, любезнейший.
Старался говорить спокойно.
— Конечно-конечно, сиер! Прошу простить за недоразумение! Я прямо сейчас!..
Ушастый повиновался моему жесту — замолчал.
Я поморщился, сообразив, что в предыдущие месяцы слишком много читал о Линуре Валесском: перенял у того дурацкое слово «любезнейший» — Валесский часто вставлял его в свою речь.
Пытаюсь походить на персонажа книги?
Вспомнил, о чём говорил один из наставников: «Ты должен вести себя уверенно — так, чтобы ни у кого не возникло и тени сомнения в том, что ты имеешь право приказывать».
— Сделаешь это позже, — сказал я. — Дай человеку проспаться — мы ведь не злые люди. Но к вечеру, приберись там и хорошенько проветри. Уяснил?
Трактирщик закивал.
— Да, сиер кит Ятош!
Предъявил ему улыбку — «ободряющую», как назвала бы её Тилья. Пока у меня получалось придерживаться выбранной роли. Впрочем, Ушастый Битя не самый придирчивый зритель.
— Молодец, — сказал я. — Был уверен, что могу на тебя рассчитывать. Не буду отвлекать тебя от работы. Счастливо оставаться!
Повернулся к трактирщику спиной и направился к выходу. Выдерживая осанку и поправляя на руке всё еще мешавший перстень. Не позволил себе перейти на крадущийся шаг охотника.
Ночная Селена встретила меня светом фонаря, слабым тёплым ветерком, ароматами мочи и лошадиного пота. На ходу бросил взгляд в обе стороны улицы, подошёл к карете. Возница, заметил меня — встрепенулся, протёр глаза.
Дверь экипажа приоткрылась. Я почувствовал знакомый запах. Сердце затрепетало.
— Здравствуй, Линур, — сказала Тилья. — С возвращением.
* * *
За мутным стеклом проплывали темные окна, вывески магазинов. Редкие прохожие провожали экипаж безразличными, сонными взглядами. Звонкий цокот лошадиных копыт разрывал тишину, метался по пустынным улицам, казался излишне громким. Всё еще горели фонари, но небо в промежутках между домами уже окрасилось в яркие цвета рассвета.
Тилья сидела рядом со мной.
Держал подругу за руку. Разглядывал её лицо.
— Был уверен, что проведу эти месяцы в столице, рядом с тобой, — говорил я. — Представь моё удивление, когда вышел из портала и почувствовал холод. А потом увидел за окном снег! Представляешь? Дед отправил меня на север. Я даже не сумел выяснить, куда именно — не удивлюсь, если узнаю, что эти месяцы провёл неподалёку от родного поселения. Здесь, в Селене, трудно поверить, в снег. Но там, куда меня провели, его было много, хотя солнце уже светило по-весеннему. Там листья на деревьях распустились только два месяца назад. Но быстро, всего через пару дней после того, как потеплело. Совсем, как у меня дома! Я жил в большом доме. В лесу. Слушал пение птиц. А как там пахли травы! Не передать словами! Тебе бы там понравилось. Я скучал по тебе.
