Почувствовал знакомый смрад (я всё в той же комнате). Во рту — привкус крови (прикусил язык?). Отметил, что к боли от ожога на макушке добавились два новых очага — на затылке и на груди. Солома колола спину (лежу на полу?).
— Давай, Хорки, поднимайся!
Я открыл глаза.
Поморгал, прогоняя пелену слёз. Повернул голову, увидел Мирашу. Та сидела на лавке, вытирала тканью лезвие ножа.
— Вставай, вставай!
Я приподнялся на локтях. Боль в затылке усилилась. Картинка перед глазами помутнела — в глазах вновь появилась влага.
— Ты меня ударила, — сказал я. — Похоже, проломила голову. Зачем?
— Так было нужно, Хорки, — сказала Мираша. — Я не нашла другого способа тебя вылечить.
— Вылечить?
Я сел. Вцепился рукой в лавку, чтобы не упасть — комната перед глазами покачивалась.
— Да. Только не от ожогов. С ними ты справишься сам. Я излечила тебя от другого недуга.
Женщина бросила на солому рядом со мной испачканный кровью клочок ткани.
— Вот, полюбуйся. Я ведь не только проломила тебе голову, Хорки. Ещё и шкуру с тебя сняла. Оставь её себе на память.
Я прикоснулся к клочку, развернул его. Увидел на нём два знакомых рисунка — эмблему клана Лизран и знак подчинения. Сообразил, что старуха бросила мне не ткань — кожу. Необработанную, человеческую. Мою.
Я прикоснулся к груди.
И тут же отдернул руку. Сумел не поморщиться от боли.
Увидел на пальцах кровь.
— Сейчас в тебе точно не узнать охотника, Хорки, — сказала Мираша. — Рожа тёмная. Кожа в шрамах и ранах. Башка в крови и ожогах. Ты стал неотличим от человека.
Старуха усмехнулась.
— Жаль, что придется избавиться от такой замечательной маскировки. Приводи себя в порядок, Хорки — обращайся. И поскорее. У нас мало времени.
— Я не могу…
Не договорил.
Взглянул на клочок кожи: на знак подчинения на нём. На нём — не на мне.
Знак лежал на полу — я не сразу понял, что это значит.
А когда осознал, посмотрел на Мирашу и произнёс:
— Спасибо.
— Пожалуйста, Хорки. Поторопись!
Придвинулся к лавке, опёрся об неё локтем. Прикрыл глаза. Почувствовал, как по коже пробежала волна тепла. Она растворила боль.
Такое знакомое, приятное и подзабытое ощущение!
Я обращался в охотника.
Я свободен!
* * *
Комната изменилась. Больше не казалась мне пустой и тёмной. Пусть я и раньше прекрасно видел в темноте, но теперь в облике охотника мог рассмотреть каждую трещину на стене, каждую соломинку на полу.
Царившее здесь зловоние распалось на составляющие. Я чётко знал, где сидел, дожидаясь моей победы в полуфинальном поединке Гор. Где мой приятель припрятал сигарету. Уловил запах печёного теста — Мираша недавно ела свежую выпечку.
А ещё я слышал, как скребутся под половицами крысы, как бьётся в груди Мираши сердце, как гудит на Арене многотысячная толпа.
И различил шаги. Знакомые.
Человек пока далеко — только вошел в коридор. Он торопился. Почти бежал.
Шел Вар Брен. Сюда.
— Нам пора, Хорки, — сказала Мираша. — Нужно уходить. Ты победитель — за тобой вот-вот могут прийти. Я уже видела награждение четыре месяца назад. Представляю, как и что в планах организаторов. Тебя наверняка захотят вновь показать публике…
Я коротко рыкнул.
Женщина замолчала. Не испугалась — удивилась.
Привстал на задние лапы, надавил Мираше на плечи — усадил её на лавку. Женщина не сопротивлялась. Лишь вопросительно приподняла брови.
Оттопырил палец с большим черным когтем, прижал к её губам.
— Что? Кто-то идет? Я права?
Кивнул.
— Не успели, — сказала Мираша. — Сколько их?
Оскалил зубы — так всегда получалось, когда я пытался улыбнуться, будучи в образе охотника. Не ответил. Повернул морду к двери.
Вар Брен не заставил себя долго ждать.
Первое, что он сделал, переступив порог — пригладил усы. Посмотрел на меня, на мою одежду, что лежала на полу. Перевел взгляд на Мирашу, спросил:
— Хм, где Везунчик?
Я прыгнул.
Ударил его в грудь, повалил на пол. Вонзил клыки ему в горло. Почувствовал вкус крови.
Мотнул головой — разорвал вар Брену гортань и сломал шею.
— Можно и так, — сказала Мираша, когда я отошёл от своей жертвы. Присела, срезала с пояса моего бывшего командира два мешочка (в том, что побольше, вар Брен хранил зерна карца; в маленьком — звякнули монеты). Бросила их в свой карман.
— Уходим.
Я склонился над лицом вар Брена. Убедился, что человек не дышит. Оскалил зубы.
«Честь не задета».
Вслед за Мирашей перешагнул порог комнаты: запреты людей меня теперь не касались.
* * *
Мираша повела меня по коридору в обратную от выхода на Арену сторону. Ушли мы недалеко. Женщина остановилась около неприметной двери, приоткрыла её. Втолкнула меня в тесную кладовку, набитую хламом, пропахшую крысами.
Раздвинула деревянные ящики, взяла спрятанный за ними холщовый мешок.
— Здесь одежда для тебя, — сказала она. — Не пойдешь же ты в город голым или в форме огонька. Да и видом охотника не стоит пугать местных. Обращайся, Хорки! И побыстрее. Нам нужно успеть найти извозчика до того, как из Арены повалит толпа.
* * *
Мираша шла уверенно, не плутала. Она хорошо ориентировалась в плохо освещённых ходах под Ареной. Я шагал за ней следом. Не спрашивал, куда мы идем. После всего, что я сегодня пережил, ощущал опустошённость, безразличие ко всему.
