— Это потому, что я белый?!
Искреннее изумление на её лице частично примиряет меня с действительностью.
— Ты сейчас серьёзно? — задумчиво вопрошает она, выдержав положенную на обдумывание паузу.
— Мадина, что за…? — недоговариваю, чтобы в рамадан не ляпнуть лишнего (сквернословить именно для неё и при ней считается за грех, а она оразу держит. Мне-то поровну, но привычка есть привычка). — Скажи честно. Это подстава или дискриминация?
Я действительно единственный ақ құлақ[1] и других русских в отделе нет (по крайней мере, сейчас).
— Прекрати концерт. Никакой дискриминации, ты не в дистрибьюторском салоне работаешь, — качает головой начальник отдела женского рода, брюнетка тридцати с о-очень небольшим лет. — Подставы тоже нет. Разуй глаза и читай внимательно ещё раз, если что неясно. Потом исполнять, дискуссия окончена.
Пробегаю глазами бумажку:
«… откомандировать… до особого распоряжения… в…».
Через секретариат прошло, всё по правилам.
Однако так дела не делаются. Должны быть какие-то очень веские основания, чтобы брать взаймы сотрудника из чужой службы.
Пытаться что-то угадать заочно бессмысленно, а самые первые пришедшие в голову сценарии мне очень не нравятся.
— Эти дела так не делаются, — озвучиваю в лоб, усаживаясь без спроса напротив неё. — С каких кочерыжек? Почему именно я? Ты что-то знаешь?
В принципе, пятьдесят на пятьдесят. Если в рамках своего кресла, то может и не знать. Но если учесть, что её отец — достаточно большая шишка в центральном аппарате, то уже появляются варианты. Причём последние лет двенадцать своей третьвековой карьеры он прокачивался исключительно в иерархии координации различных подразделений (ближе к «престолу» в столице нашего относительно небольшого государства друг от друга тайн нет).
— Я обязана тебе что-то объяснять? — она никогда не повышает голос и практически не демонстрирует эмоций.
Исключений на моей памяти не было.
Этакий вариант спокойного удава, хотя и противоположного пола. У неё даже прозвище — Снежная королева (даром что брюнетка ярко выраженной казахской внешности).
С другой стороны, мне давно кажется, что в нашей стране давным-давно женщины — сильный пол, а не слабый.
Они и зарабатывают больше в своей массе, и по карьерной лестнице быстрее двигаются (возможно, потому, что меньше мужиков спорят с начальством?).
— Объяснять не обязана. Но очень хотелось бы понять, почему я? Мади…
— НИКАКОЙ МАДИНЫ ДЛЯ ТЕБЯ ЗДЕСЬ НЕТ! — начальство резко взрывается на ровном месте. — МЕМЛЕКЕТТІК ТІЛДЕ, ӨТІНЕМІН![2]
Её ладонь изо всех сил бьёт по столу.
Получается очень громко и неожиданно: такой я её ещё не видел.
— ТІК ТҰР![3] — она за какую-то секунду наливается бордовым цветом.
Абсолютно рефлекторно вскакиваю и, как приказано, вытягиваюсь по стойке смирно:
— Жолдас майор…![4]
— Мен саған жолдас емеспін! Майор-ханым![5]
И это чистая правда.
Товарищей давным-давно отменили.
Начальство и в армии, и у нас теперь — исключительно господа. Много лет уже.
Брюнетка в стиле вамп явно что-то знает на тему необычного приказа об откомандировании рядовой кабинетной крысы в моём лице, по лицу видно — но она не спешит со мной откровенничать: избегает смотреть в глаза, местами нервничает.
По-хорошему, случай можно было бы считать заурядным. Ну понадобился смежной службе, работающей исключительно за рубежом, специалист, которого у них нет (по крайней мере, по закону об их службе они работают строго за границей).
Я каким-то образом на этого специалиста очень похож (могу только догадываться, по каким признакам, хотя и здесь странно: контора у них более чем серьёзная, людей со сходным багажом в штате наверняка изрядно. Других причин интересоваться именно мной не вижу).
К нам они спустили запрос, под описание которого я попал по формальным признакам.
Наверху оценили, прикинули, согласовали — и в итоге родили приказ, который сейчас держу в руках.
— Давай спокойно поговорим, — захожу с другой стороны. — Ты же в курсе личных обстоятельств. Ты понимаешь, что я просто потеряю Айгуль навсегда, если сейчас уеду? Тут даже неважно, куда свалю. Сам факт отъезда после того эпизода…
— Понимаю. — Снежная королева успокаивается так же быстро, как только что завелась. — Она моя сестра, не твоя, если что.
— Троюродная вода на киселе, — бормочу под нос, чтобы начальство не слышало.
Лично я своих троюродных не то что не знаю, а вообще в глаза не видел (и вряд ли когда-то увижу).
С двоюродными ещё как-то общаемся, а вот дальше — увы. Да я и всех братьев и сестёр своих бабушек и дедушек не назову — не то что их потомство, которое для меня то самое троюродное и есть.
У казахов иначе. Двоюродные, троюродные — как родные. И та же Мадина может запросто перечислить шежіре — предков по мужской линии — века до семнадцатого.
Говоря по-умному, особенности страноведческих реалий.
Мой выпад против натянутого и не самого близкого родства остаётся без ответа:
— Выбор у тебя простой, — она по-прежнему избегает смотреть в глаза. — Или ты сегодня как штык у них.
— Дальше?
— … и дальше едешь и делаешь, что скажут.
— Или? — ага, значит, ехать всё-таки придётся.
Вот же… Явно что-то знает.
