Слава богу, настроена техника всё же на конкретное упражнение, а не на моё физическое уничтожение. Потому что уже зародились некоторые сомнения.
Огонь по мне прекращается в тот момент, как я покидаю оговоренные условиями задачи пределы третьего сектора.
Когда я, наконец, на последнем издыхании переваливаюсь через забор, во мне сидят уже несколько кусков железа, причём один из них – в крайне неприятном месте (таким эвфемизмом Алекс обозначает серьёзную опасность).
Ещё два раза слава богу за то, что стандартный медицинский пульт у меня с собой, это вообще одно из формальных условий упражнения.
Поначалу я хотел наплевать на тупые местные правила, всё равно их никто никогда не читает, и отнестись ко всему спустя рукава. Но не особо любящий меня и дотошный подполковник Бак сумел вчера объяснить, что мелочей в таких инструкциях не бывает.
И сейчас я с облегчением жму на красную кнопку пульта, после чего разваливаюсь на траве, подставляя лицо утреннему солнцу.
Самое смешное, что условия договора-то выполнены: третий сектор мною пройден. Вдвойне хорошо, что начинал я в этот раз с самого начала, бежал полный маршрут. Видеофиксация наверняка отметила даже точное время.
* * *
– Занятно, – куратор проекта покачивается на носках, озадаченно поворачивая голову влево-вправо и разминая шею. – Наиболее парадоксальную ситуацию, действительно, найти было бы сложно. С другой стороны, к формальной стороне вопроса претензий быть не может. Оговоренные условия вами действительно выполнены.
Он наконец присаживается в кресло для посетителей, стоящее в углу палаты, и возвращается к своей обычной полупротокольной манере:
– Алекс, чтоб не грузить ни вас, ни себя: условия этого контракта закрыты, все отметки я сейчас лично оформлю, как вернусь на кафедру. Но это никоим образом не отменяет ни нашего с вами разбора полётов, ни коррекции дальнейшего плана работы. Время беседы – не более пятнадцати минут, обсуждаем три вопроса. Первый: как вообще это всё получилось? – он многозначительно таращится на меня.
– Вчера после обеда провозился в медсекторе, – деликатно опускаю местные нравы в столовой и свежепришитую руку. – На культуру-то я потом успел, но пара-другая часов из расписания полигона у меня выпали. Не хотел запускать тему, раз. Вечером хотел фокусно подумать над тактикой прохождения последнего сектора, два. Потому местный смотритель вчера пошёл спать, а я остался бегать. Закончил довольно поздно. Сегодня, до официального подъёма, хотел ещё пару раз пробежаться. Для чего размялся, включил всё оборудование. Затем побежал.
– Почему не проверили загрузку бункера боеприпасами? – как-то излишне спокойно вопрошает Бак. – Это ж один из стандартных пунктов подготовки? Если б проверили, то увидели бы: вместо резины, стоят кассеты с боевыми.
– Решил время сэкономить, – бормочу. – Пока туда идти на рубеж, пока лезть смотреть… время же. Потом обратно ещё топать. Поленился, если честно.
– А кто-то ночью оказался гораздо менее ленивым, чем вы, – Бак неожиданно разражается несвойственным ему откровенным хохотом (если честно, до этого момента я его смеющимся в принципе не представлял). – И туда пройтись не поленился. И с кассетами-то вам подсуропил. В результате чего, пройти третий сектор вы вообще были не должны, поскольку все ограничения были сняты. И установка отрабатывала программу не обусловленного обстрела цели, а её поражения в оговоренной зоне.
– Я это потом тоже понял, – под надетым на мои рёбра жёстким фиксатором очень чешется, но я могу лишь бессильно поскрести наружную сторону жёсткой повязки. – Когда пошла первая пристрелочная серия, было видно, что вовсю летят боевые, а не резина. Я потому и решил не останавливаться: помнил же, что вы вчера сняли все полицейские ограничения. Хоть замирай в створе, хоть падай, без вариантов. Только бежать дальше.
– А вот если бы вы проверили всё, как полагается, то возле бункера вы бы на стене увидели памятку по обстановке, – подполковник назидательно трясёт в воздухе пальцем. – При проектировании и установке таких упражнений, как ваш третий сектор, любой инженер всегда учитывает островки безопасности для техперсонала.
– О, – кажется я даже широко открываю рот. – А я и не знал!
– О чём и речь, Алекс, – вздыхает куратор. – О чём и речь… Хотя, лично на меня вы производили впечатление вполне самостоятельного человека. И мне в голову не приходило, что за вами тоже, как и за клановыми, – он именно что презрительно выплёвывает последнее слово, – надо ходить и смотреть, где подтереть жопу. Извините.
– Да без проблем, – я в самом деле растерян.
А он где-то весьма прав.
– Знаете, у меня, конечно, вертится на языке что-то типа того, что я ничем вообще не рисковал и не рискую из важного, кроме себя, – почему-то именно с ним решаю говорить только то, что думаю. – И мой прокол по технике безопасности – это только мои последствия. Но почему-то именно вам такого говорить не хочется, – констатирую вслух, с удивлением для самого себя, под пронзительным взглядом куратора.
– Занятно… – неопределённо роняет он. – Вы всё же и правда не дурак. Хорошо, что вам этого всего говорить не хочется. Потому что если бы вы это сказали, я бы вынужден был вас поправить. Во-первых, ваш учебный проект оформлен как методический вопрос, переходящий в задачу. От типовых либо предлагаемых вами решений зависит, в том числе, что будет в итоге лично у меня в план-факте прикладных исследований. Соответственно, в зарплате лично я могу как потерять, так и приобрести. В бонусной её части, – они снисходительно наклоняет голову к плечу.
