– Исключено. Я у неё не то что учиться, я даже разговаривать с ней не буду. И давай прекратим обсуждать этот вариант вообще… Когда я сказал тебе, что я без искры, я имел ввиду, что я по местным критериям без неё. Этой медицинской поди научись пользоваться. Да и по поражающим факторам, кажется, она явно небоевая.
– Без школы и преподавателей научиться не вариант, – подтверждает Камила. – Даже не думай, там всё очень чревато. Если, как ты сегодня на полигоне, лезть без ума. Насчёт «разговаривать не буду», ты ебанулся? Насчёт «небоевая», тоже не пори чушь. но тут за подробностями не ко мне.
Она искренне злится, что видно даже мне, даже без маркеров Алекса:
– Ты не понимаешь, что у дворняг типа нас с тобой возможностей в жизни и так на порядок меньше?! Чем у прочих толстопузиков и клановых?
М-да, кажется, теперь я понимаю, что имел ввиду Алекс, когда говорил о вулканическом темпераменте народов, говорящих на этом языке.
– Ты решил в унитаз спустить тот шанс, который и так раз на тысячу выпадает?! – продолжает практически орать она.
– Вот сейчас не знаю, что тебе ответить. – Говорю на контрасте тихо и спокойно, и она тут же затихает. – Ты же не знаешь всего, что между нами было. Поверь. Есть детали, которые делают невозможным не то что моё согласие учиться у неё, а даже только лишь мысли в эту сторону. Иначе это буду уже не я.
– Твоё дело, – неожиданно как-то сдувается и опадает она. – Тебе лучше знать, что делаешь.
– Ты правда настолько за меня переживаешь? – решаю обсудить более насущную для меня тему, тем более что обстановка, кажется, подходящая.
– Бог с ним, проехали, – она взмахивает в воздухе волосами и её взгляд падает на мой комм, лежащий экраном кверху. – О что тут у тебя? – Она бесцеремонно берёт его в руки и смотрит на экран.
Я как раз до прихода Бака делал одно упражнение Алекса, которое он называет заумными словами типа «Основ лексикологии». Точнее, я заучивал варианты лексических различий версий одного языка.
– О, грамотно говорить учишься? – присвистывает она, наклоняясь надо мной и укладывая мой комм обратно на тумбочку. – Вокабуляр расширяешь? Молодец, чё.
Её декольте при этом мало что не касается моего носа.
– Ты поаккуратнее, – говорю. – А то сейчас ткнусь носом в твои бидоны. Потом, как порядочный человек, обязан буду жениться.
– Я б не связывала два этих момента между собой, – фыркает Камила. – Девять раз из десяти, это совсем разные процессы. У меня, по крайней мере, были в твоём возрасте… Тем более что ты чуть опоздал. Замуж я уже собираюсь, и за другого человека.
– Вот блин. – Наверное, дикая растерянность на моём лице заметна невооружённым глазом.
Потому что она начинает хохотать:
– Вы все так потешно выглядите в этот момент!
– Эй, стоп. Так жених есть или нет? – пытаюсь прояснить достаточно принципиальный для меня момент.
А спрашивать Алекса, говорит ли она сейчас правду, почему-то не хочется.
– Соискатель, а вы ничего сейчас не путаете? – говорит она тоном, который я не могу расшифровать. – Роли наши, например? Или мне закрепить вас, как пациента, за доктором Матиушем? И свои рулады о сиськах вы споёте ему. Он оценит.
– Не надо доктора Матиуша! – выпаливаю, не задумываясь. – Меня всё устраивает!
– Ну тогда заткнулся и лежи молча, – она зачем-то отвешивает мне подзатыльник и очень быстро вводит в вену капельницу. – Капаться будешь минут сорок. Можешь пока учиться. Не дёргайся, я подам. – Она снова наклоняется за моим коммом, с той же процедурой массажа моего носа деликатными частями своей анатомии.
Интересно, это специально? Или это просто я озабоченный, а она лишь нормально ко мне относится?
* * *
Тот же день. Неопределённое время.
– Лютер, можешь говорить?
– Да, отец! Вышел с заседания. Что-то случилось?
– Ты меня спрашиваешь?! – голос старика картинно рокотал. – Ты не в курсе, что Тэда еле вытащили врачи? И забыл, что ты сам оплачивал счёт этим косоглазым? В сумме, за которую можно купить саму врачиху, включая извращения.
– Ту не купишь, – не согласился сенатор. – Я ж лично виделся. Там только застёжки на туфлях с каратниками…
– Занятно, – присвистнул Энзи-старший, бывший, по совместительству, отцом сенатора и дедом пострадавшего Тэда. – Ну и теперь ты мне расскажи, что там такого интересного было, что неодарённый дебил чуть выпускника на тот свет не отправил?
– Пап, а чего это ты вдруг обеспокоился? – осторожно ответил вопросом на вопрос Лютер Энзи, вспоминая врачих корпуса и параллельно гадая, что обеспокоило отца.
– Ты что не понимаешь, где Тэд будет жить после женитьбы?
– У них. Всё же договорено, – покладисто ответил Энзи-средний, всё ещё не понимая, к чему клонит отец. – Это и есть наш инструмент слияния промышленных мощностей с ними. С одной стороны, всё типа у них в руках. С другой стороны, как мужчина, он будет управлять больше, потому что Люция первое время будет рожать и рожать. Всем нужны внуки.
– Вот теперь ты мне ответь. После такого замеса, как его вообще женить?! Чистокровный род Тэда, в его лице, проигрывает какой-то дворняге без искры! При всём честном народе! Его ж там сожрут, у Люции! Проиграть неодарённому…
