Фестиан. Ты меня наверняка не знаешь, брат мой.
Лаврентий (неуверенным тоном). Нас тут так много…
Фестиан. Я упомянут Павлом в послании к римлянам.
Лаврентий (оживившись). О-о!
Фестиан. «Приветствуйте верных из дома Аристовулова».
Лаврентий. Аристовул?
Фестиан. Из дома.
Лаврентий (сбавив энтузиазм). Из дома…
Фестиан. Фестиан.
Лаврентий. Упомянут Павлом…
Фестиан. Позже растерзан львами в Большом цирке.
Лаврентий (без всякого энтузиазма). Ага…
Фестиан. Это я не к тому, чтобы похвастаться.
Лаврентий. Само собой.
Фестиан. Ведь в сравнении с тобой что я за мученик? Впрочем, страху-то мы натерпелись одинаково.
Лаврентий. Страху? Я не боялся.
Фестиан. Значит, и тут ты меня обошел. Я, к сожалению, здорово струхнул. Как распахнулись ворота, увидел я этих тварей — двух львов и трех львиц…
Лаврентий. Гм…
Фестиан. Меня вытолкнули на арену, ворота за спиной закрылись…
Лаврентий. И что же потом?
Фестиан. Потом-то все в два счета кончилось.
Лаврентий. Ты был один?
Фестиан. Если бы один! Нет, четверо или пятеро… А вот ты-то!
Лаврентий. Ну, не будем об этом!
Фестиан. Поджариваться на медленном огне… О брат мой, представляю, как ты страдал… Так долго… И совсем один…
Лаврентий. Дело прошлое. В блаженных сенях ни к чему об этом вспоминать.
Фестиан (нерешительно). Конечно, конечно…
Лаврентий. Или ты другого мнения?
Фестиан. Просто я все время хотел тебе сказать…
Лаврентий. Что?
Фестиан. Что твоя смерть не выходит у меня из головы, брат Лаврентий.
Лаврентий. Какая разница — быть растерзанным львами или поджаренным на медленном огне?
Фестиан. Разница есть! Вот я уже сказал, что боялся, — мне так хотелось остаться в живых. Сказать по правде, я не очень понимаю, почему я здесь.
Лаврентий. Если ты об этом, то оно для всех нас в равной мере чудо, это место. Но мера, брат Фестиан, но весы — они, как мы знаем, здесь весьма точны.
Фестиан. Да, несомненно.
Лаврентий. Так что же?
Фестиан. Позволь мне вот еще что сказать Лаврентий: меня поразили даже не медленный огонь, не сама твоя смерть, а то, за что ты умер. Они ведь пришли к тебе и потребовали, чтобы ты выдал им сокровища церкви, которые, по их сведениям, были у тебя сохранены.
Лаврентий. Именно так.
Фестиан. И ты им сказал… Нет, скажи сам, я хочу услышать это из твоих уст.
Лаврентий. Я сказал… (Пытается вспомнить.)
Фестиан. Ну?
Лаврентий. Сокровища церкви — это бедняки и калеки прихода.
Фестиан. «Бедняки и калеки» — как прекрасно сказано!
Лаврентий. Не прекрасно, а точно.
Фестиан. Возможно, не многие разделяют мое мнение…
Лаврентий. Что нам теперь мнения!
Фестиан. В блаженных сенях — да, конечно.
Лаврентий. Брат мой, это звучит почти как…
Фестиан (поспешно). Я только хотел сказать, что я слишком впечатлителен. Мой вечный порок. Чуть что — и глаза на лоб.
Лаврентий (себе под нос). Это отнюдь не всегда порок.
Фестиан. Но иногда.
Лаврентий. Что ты имеешь в виду?
Фестиан. Конечно, такие знаменитые люди, как Петр, Павел прежде всего, — они-то воители, златоусты. А у нас, людей маленьких…
Лаврентий. Большие люди, маленькие люди — что за смысл вести здесь эти разговоры!
Фестиан. У нас, людей маленьких, в те времена только в одном и была сила — в сострадании.
Лаврентий. Не похваляешься ли ты, брат мой?
Фестиан. Напротив, я хотел покаяться.
Лаврентий. Но то был скрытый упрек.
Фестиан (со вздохом). Ты так точен.
Лаврентий. Ну так что же?
Фестиан. Вот сегодня я собрался с духом, Лаврентий, и обратился к тебе.
Лаврентий. Для этого тебе надо было собираться с духом?
Фестиан. Я человек робкий и почти никого тут не знаю. В этом, собственно, все и дело: я мало кого тут знаю.
Лаврентий. Ты знаешь здесь всех, и мы все тут равны.
Фестиан. В общем, я долго думал и наконец решился заговорить с тобой. Как я уже сказал…
Лаврентий (с некоторым нетерпением). Не ради же медленного огня.
Фестиан. Да. Помнил твои слова о бедняках и калеках.
Лаврентий. Понятно.
Фестиан. Заговорить с другими я боялся: вдруг, чего доброго, укажут на точность весов.
Лаврентий. Гм. Тут ты меня, брат, устыдил.
Фестиан. А с тобой… Ты-то ведь знаешь, что бедняки и калеки — это и есть сокровища церкви… Лаврентий, подумал я, не просто воитель, он меня выслушает, он мне присоветует…
Лаврентий. Выслушает, брат Фестиан; выслушает во всяком случае.
Фестиан. Опять ты точен… Наверное, ты укоришь меня за то, что я буду говорить не о бедняках и калеках…
Лаврентий. Прихода…
Фестиан. Не о них. И не о бедняках и калеках вообще…
Лаврентий. А о чем же тогда?
Фестиан (нерешительно). Я подумал: уж он-то умеет сострадать… (Смущенно.) Я не так точен, как ты.
Лаврентий. Ты еще ничего не сказал, брат Фестиан. Не упреждай моих возражений.
Фестиан. Прости. Это все от робости.
Лаврентий. Может, ты сначала все-таки скажешь — без предисловий, без обиняков, напрямик…
Фестиан. Напрямик так напрямик, брат Лаврентий. Скучаю я по родителям.
Лаврентий (наморщив лоб). По родителям?
Фестиан. Фаустин и Фаустина. Он изготовлял палатки, как Павел.
Лаврентий. Еще не гарантия небесного блаженства.
Фестиан. А она составляла мази — для умащения тела. Чтобы кожа у дам была красивой.
