Маленькое подсолнечное поле сиротливо ютилось между рекой и низким лесом. Догорал август. Семечки высыпались, но никто не приходил убрать урожай. Никто не придет и поздней осенью, когда зарядят тихие осенние дожди. Так и останутся стоять подсолнухи, с надломленными стеблями и полупустыми корзинками, засыпанные снегом, который повалит после дождей.
Но сейчас над подсолнухами жужжат дикие пчелы.
Их стремительный полет заканчивается на желтых цветах. Посидев там недолго, пчелы взмывают вверх и летят над лесом, над дикими каштанами и акациями, потом опускаются на полевые цветы, на пожухлые травы. По-видимому, гнезда, где они копят мед, совсем близко, может быть, в скалах у реки, потому что он чувствовал тонкий аромат меда.
Напевный звук крылышек замирает в теплом воздухе.
Со стороны реки доносятся голоса – съемочный день закончился, и группа готовится к возвращению в городок.
Сценарист смотрит, как хаотично движутся люди. Впечатление такое, будто они бесцельно переходят с места на место. Но так только кажется, потому что из хаоса постепенно рождается порядок: краны и рельсы уже погружены на машины, рабочие убирают прожекторы. Все сложено, упаковано. Всему найдено место…
«Точно так и фильм, – подумал сценарист. – Он рождается из ничего, из отдельных эпизодов, из звуков, движения, хаоса. Кажется, эти эпизоды никогда не оживут. А они оживают, постепенно, методически, благодаря чуду монтажа…»
Он следил взглядом за дикими пчелами до тех пор, пока они не исчезли из поля зрения – они летели в сторону леса.
День был великолепный – теплый и тихий. Верхушки тополей на берегу реки едва покачивались, еле слышно шумели тронутые осенней желтизной листья. Река медленно несла свои воды, на ее поверхности играли солнечные блики. Воздух, напоенный ароматами, был прозрачен и чист, высоко в бездонном небе, там, где глаза уже не могли различить их, летали птицы.
Сценарист стоял среди этого великолепия и испытывал необыкновенное чувство умиротворенности и покоя, в какой-то момент ему даже показалось, что он стал бесплотным и невесомым, без начала и конца, стал продолжением света, который пробивался сквозь листву и был везде.
В последнее время ему сопутствовала удача, все складывалось как нельзя лучше, жизнь текла спокойно и размеренно, работа над фильмом шла успешно, режиссер оказался толковый, сценарий был оценен высоко. Это был один из его лучших сценариев за последние годы. Фильм получится, он это чувствовал.
Его обволакивал мягкий свет, воздух убаюкивал в своей теплой колыбели, он закрыл глаза…
Перед мысленным взором почему-то предстали Карлови-Вари, утренний туман, окутавший тихие зеленые улочки городка…
До него снова донеслись голоса рабочих, грузивших прожекторы в кузов машины. Громче всех звучал баритон директора картины.
– Придерживай! – кричал он. – Придерживай, говорю тебе! Если уроним, нам за всю жизнь не расплатиться…
Сценарист еще раз посмотрел в ту сторону, куда улетели дикие пчелы, и медленно направился к группе.
Приблизившись, он увидел, что режиссер записывает что-то в блокнот.
– Ну и как? – спросил сценарист.
– Могло быть и хуже, – скромно ответил режиссер, – и лучше, естественно.
Рядом стояли ассистенты и актриса, исполнявшая главную роль, потому он не хотел говорить серьезно.
– Ну что, готовы? Тогда трогаемся, – сказал он. Актеры уже заняли места в небольшом автобусе, за ними последовали ассистенты, оператор и его группа. Директор уехал на грузовике. Из-за деревьев, лихо маневрируя, выскочила «Волга». Сценарист открыл дверцу.
– Садись, Катя! – сказал он актрисе.
Она села на переднее сиденье, рядом с шофером, закурила предложенную сценаристом сигарету, взглянула на него и засмеялась.
– Потому и играю в твоих фильмах, – сказала она. Сценарист тоже засмеялся, закурил и посмотрел на режиссера, который все еще записывал что-то в своем блокноте.
– Ну как, получается? – спросила актриса.
– Получается, – сказал сценарист. – Не беспокойся, все делаешь, как надо.
– Однако шеф ничего не говорит, – она кивнула в сторону режиссера. – Молчит.
– Ты же знаешь – он не любит много говорить. Но доволен, чувствую это. Я ведь знаю его давно.
– Будем надеяться, – сказала актриса, устало откинувшись на сиденье и затянувшись сигаретой.
– Фильм получится, – убежденно сказал сценарист.
– Готовься получить премию, других проблем теперь у тебя нет.
– Будем надеяться, – повторила она и утомленно прикрыла глаза.
Режиссер сел в машину, и они помчались по пыльной дороге.
На площадке, где проводилась съемка, осталась только Мария, ассистентка режиссера. Ей предстояло наметить объекты съемок на следующий день. Шофер «Волги» должен был забрать ее вторым рейсом.
Машина мчалась по пыльной дороге мимо маленьких сельских домов, резко брала повороты, ехала напрямик через кукурузные поля, проскакивала под опускающимися шлагбаумами, распугивала гусей… Актриса рассеянно смотрела перед собой и думала, что и в нынешнем году они, по всей вероятности, не смогут получить квартиру, дом строится уже четыре года, а конца еще не видно. Ребенок у матери в Сливене, она уже забыла, как он выглядит, вещи ее – у чужих людей, в трех местах… Да и съемки продвигаются медленно, снимают солидно, но медленно… Если так пойдет дальше, явно придется отказаться от многосерийного фильма на телевидении… фильм, правда, такой, что жалеть не стоит… Она снова закрыла глаза, и дома из красного кирпича, мелькавшие вдоль дороги, исчезли.
