У меня есть пятнадцать минут.
— Лара Крейн?
Я стою в стерильной комнате ожидания агентства путешествий во времени, которое по-простому называют «Перемотка». Поворачиваюсь на голос. Рыжеволосая техник с туго затянутым балетным пучком протягивает мне руку.
Мы уже встречались. Ее зовут Дилайла.
Я должна бы сидеть на втором уроке в лабораторном классе, но вместо этого сбежала из школы. У меня есть дела поважнее, чем подготовка к экзамену по химии за десятый класс.
— Рада снова вас видеть.
Оглянувшись, следую за Дилайлой по крошечному коридору в надежно защищенное помещение. В одной руке комкаю бумажные брошюры, другой постоянно заправляю волосы за уши.
Дилайла натянуто улыбается:
— И я вас, мисс Крейн. Одна из моих любимых постоянных посетительниц.
Сажусь в мягкое черное кресло с откидывающейся спинкой, и когда Дилайла закрывает дверь, металлический гул заставляет мое сердце на миг замереть.
Вот и все. Назад дороги нет.
Строгие белые стены, на которых лишь кое-где развешаны плакаты, вынуждают меня чувствовать себя крысой в клетке. Плакаты предупреждают, что у путешествий во времени есть правила, и я собираюсь нарушить все до одного. Чего только не сделает дочь для матери.
У меня всего один шанс, и, судя по подскочившему давлению, мое тело явно это понимает. Как только ты отправляешься назад в определенное время, оно регистрируется как запрещенное. Многократные путешествия в один и тот же момент в одно и то же место приводят к образованию борозды в пространстве, как когда вытаптываешь тропку на деревянном полу. Если я не справлюсь, если не смогу это сделать, мама останется мертвой навечно.
Техник одета во все белое, ее туфли поскрипывают на сияющей серебряной плитке.
Она затягивает ремень у меня на бедрах, и колени приподнимаются сами собой из-за внутреннего напряжения. Узел в животе затягивается еще туже. Я сглатываю, чтобы успокоить нервы, но ощущаю в горле привкус желчи.
Дилайла сидит за компьютером в нескольких футах передо мной, вероятно, проверяя мою историю путешествий во времени. Это моя десятая экскурсия, и все благодаря скидочной карте постоянных посетителей, которую мне продала Дилайла во время второго визита. Я путешествовала во времени, чтобы составить маршрут и улучшить время моего спринтерского забега по городу.
Техник подъезжает ко мне в своем кресле на колесиках. Она ловит мой взгляд, в ее глазах отражается недоверие.
— Мы проверили дату и место, — говорит Дилайла. — Похоже, это какое-то счастливое воспоминание. Сколько тебе было?
Она окидывает меня оценивающим взглядом. Старательно пытаюсь не разорвать зрительный контакт. Я слишком тяжело над этим работала, чтобы сейчас оказаться раскрытой. На то, чтобы оплатить это последнее путешествие, ушли все мои деньги до последнего пенни.
— Мне было пять. Я пела перед мэром. Там был папа. Тогда это было для меня очень важно.
Дилайла надевает мне на палец стандартный белый кардиомонитор наподобие больничного и старательно его закрепляет, зажав кожу. Ловким движением ноги она заставляет кресло откинуться назад, будто в кабинете дантиста, и я таращусь в стеклянный потолок.
Покопавшись со скучающим видом в карманах, Дилайла выуживает ручку и снова обращается ко мне:
— У тебя будет пятнадцать минут, смотреть придется из коридора.
Я киваю и стараюсь не вспотеть, однако сердце бешено колотится, отдаваясь грохотом в ушах.
Дилайла всматривается мне в глаза и поджимает губы. Она цитирует наизусть:
— Никакого взаимодействия, и не пытайся с кем-нибудь встретиться или кого-нибудь коснуться, пока будешь там. У тебя все равно не выйдет.
Ну, или так она думает. Стискиваю брошюры. Между ними спрятано фото мамы.
— Мы будем за тобой следить. Любые неожиданные изменения в дыхании или сердцебиении — и мы тут же тебя вытащим.
Дилайла колет мне в шею снотворное. Раздается щелчок, будто где-то спрятался жук-щелкун, и на висках у меня начинают пульсировать электроды. В голове звенит. По телу бежит электричество, вынуждая ноги подергиваться, а пальцы — непреднамеренно стискиваться.
Веки наливаются тяжестью. Глаза закрываются, но внезапный шум заставляет их открыться вновь. Сквозь окошко в двери я вижу своего парня, Рика. Он барабанит по стеклу ладонью, и я стискиваю ручки кресла, заставляя ремни впиться в предплечья.
— Арестуйте его, — шипит техник в интерком на стене, и вооруженные охранники заламывают Рику руки за спину.
Дилайла оборачивается ко мне и улыбается. Ее улыбка совсем не выглядит дружелюбной.
У меня от нее мурашки бегут по коже.
— Она готова вернуться.
— Лара! — кричит Рик, и страстная мольба в его голосе разбивает мне сердце. — Не делай этого, Лара!
Кресло начинает вращаться, и комната кружится, пока меня не начинает тошнить. Скорость вращения заставляет меня откинуться на подголовник и открыть рот. Я шепчу одно-единственное слово:
