Альбусу казалось, что в прошлый раз он был здесь только вчера. В месте, подобном этому, где всё изменяется так мало, можно было легко поверить, глядя на холодные обшарпанные стены, что прошедшего времени не существовало вовсе. Однако на самом деле целая жизнь минула с тех пор, как он в последний раз пересекал эти безжизненные холлы.
Он поклялся себе, что никогда сюда не вернётся. Годами он боролся с соблазном, порой призывая на помощь весь самоконтроль, заставляя себя отказаться от мысли пуститься в этот путь. Заставлял себя помнить, что ничего хорошего из этого не выйдет. Что это скажется на нём пагубно, да и вообще будет глупо — добровольно бросать себя в подобную ситуацию снова.
И всё же он был здесь. Проходя через то, чего так боялся. Через главный свой страх.
Люди называли его по-разному: учитель, ментор, лидер. Мудрец. Человек, чья мудрость несравненна. Однако у каждого есть слабости. Даже мудрейшие из старцев имеют что-то, могущее их сломать. То, что способно заставить годы тщательного выстраивания самоконтроля исчезнуть в мгновение ока.
Альбус почувствовал, как часто застучало сердце, когда он свернул за последний угол. В последний раз он чувствовал себя так много лет назад. Он откладывал то, что должен был сделать, сколь мог долго, не желая встречаться лицом к лицу со своими страхами, — Альбус был трусом, до сих пор им остался. Будь обстоятельства иными, возможно, он не был бы здесь. Однако вскоре всё будет кончено. Не будь он так близок к концу, не будь его потребность в завершённости столь сильной, он бы не пришёл. Но время настало.
Он сделал последний пугающий шаг и оказался перед холодной, тёмной кельей.
Человек, что сидел, сжавшись, на каменном полу, не был тем, кого Альбус некогда знал. Он был измождённый, сломанный; седые волосы свисали слипшимися прядями, обрамляя лицо; кожа, некогда молодая и мягкая, была грязной, её испещряли морщины. Он мог быть незнакомцем. Но всё же тени прошлого ещё были заметны — возможно, одному только Альбусу. Он ещё мог различить черты юноши, которого помнил: волевой подбородок, особенную манеру склонять голову налево, когда он изучал стоявшего перед ним человека. И его глаза. Голубые глаза, которые, Альбус уверен, способны читать его мысли, видеть его душу. Сколько раз он терялся под этим тяжёлым взглядом в то недолгое время, которое они провели вместе в молодости… Эти глаза были такими же, как Альбус помнил, неподвластные возрасту, времени и обстоятельствам. И сейчас они пронизывали его, замершего на пороге, насквозь, и в них не было ни тени удивления.
— Я всё гадал, когда ты придёшь.
— Ты рассчитывал на это?
— Я надеялся.
Альбус наблюдал за тем, как человек перед ним поднялся с пола, с трудом держась на слабых ногах. Медленными, нетвёрдыми шагами, наводящими на мысль, что таким образом он не передвигался уже давно, человек побрёл к нему и ухватился за решётку, как показалось Альбусу, чтобы не упасть.
— Ты плохо выглядишь, Геллерт.
Улыбка его старого друга вышла натужной.
— Я выгляжу так, как заслуживаю, Альбус. Впрочем, я не думаю, что это продлится долго — моё тело слишком измучено, а сам я теперь не больше, чем сломанный старик. Такое чувство, что моё пребывание здесь вскоре станет воспоминанием.
Альбус медленно кивнул — то, что он видел, не позволяло усомниться в верности вывода. Хотя умом он и понимал, что найдёт здесь, сердце всё равно пронзила жгучая боль. Не счесть, сколько раз Альбус желал уничтожить связь, объединявшую его и человека, что был сейчас перед ним. Вырваться. Пойти дальше. Отпустить. Но теперь он знал, что желания эти были напрасны, а его попытки освободиться — тщетны. Цепи, сковавшие их давным давно, были слишком крепки, чтобы Альбус мог разрушить их. Возможно, он и не был заперт в тюремной камере, но все эти годы так же, как Геллерт, был узником.
— Ты жалеешь, что пришёл?
Альбус покачал головой.
— Нет. Быть может, я тоже всего лишь глупый старик, но я боялся, что не смогу уйти из жизни с миром, если не приду, — он достал почерневшую, повреждённую руку из складок мантии. — Кажется, даже после стольких лет и возможностей учиться на своих ошибках я до сих пор не осознал всю опасность соблазнов.
Геллерт посмотрел на почерневшую руку с печалью и вновь перевёл взгляд на Альбуса.
— Как долго?
— Несколько месяцев, в лучшем случае. Хотя, как ты знаешь, Тёмные проклятия крайне непредсказуемы.
— И как?..
— О, это грустная история, как и всегда. Я счёл себя более достойным, чем являлся на самом деле, и пожелал обладать силами, которые мы когда-то искали, хотя и давно убедил себя, что оставил подростковые амбиции.
— Ты нашёл два остальных? — в голосе Геллерта не было того восторга, что возникал прежде, когда он говорил о Дарах; он спросил это из любопытства, без желания обладать. Альбус подумал, не принял ли Геллерт в конце концов мысль, что ни один из них не был истинно достойным Даров.
Он кивнул.
— Я знаю, где каждый из них находятся.
Геллерт больше не спросил ничего об артефактах, интерес к которым некогда объединил их, и Альбус был рад, что он, по всей видимости, оставил это позади.
