Зюзя. Книга вторая - [12]

– Ведро с тряпкой есть?

За спиной снова завизжал старик:

– Какое тебе ещё ведро с тряпкой? Свои надо иметь! А если нету – твои проблемы! Чтобы через пятнадцать минут чисто мне там было, хоть языком вылизывай! Приду – проверю! – и важно удалился в дом.

Молчун смотрел на меня с явным сочувствием, однако ничего не предпринимал. На сколько я понял, он тут был кем-то вроде начальника охраны и помощником завхоза одновременно. Регулярно его мощная фигура мелькала то в складах на заднем дворе с блокнотом и карандашом, то среди охранников. Говорить этот человек умел – сам пару раз слышал, как борец густым басом вставлял пистон какому-то мужичку; но не очень любил это дело, предпочитая изъясняться жестами.

Дождавшись, пока Васильевич скроется в доме, я повторил свою просьбу: «Так что с ведром?». Однако ответом стало отрицательное покачивание головой – мол, сам разбирайся.

«Мелко, старичок, мелко мстишь» – думалось мне, пока собирал мочу собственной рубахой. Отнёс собранное на задний двор, выполоскал, набрав воды из колодца. Повторил процедуру несколько раз. Всё. Чисто. Теперь к Зюзе.

Против ожидания, доберман сегодня не вышла из будки, и еда стояла нетронутой. Сменил воду, долго вглядывался в её глаза, наконец не выдержал, спросил:

– Что случилось?

– Жарко. Болеть голова.

– Ты полежи, – начал я настраивать на позитив подругу. – Это первое дело, когда голова болит и в жар бросает. А лучше поспи. Ты была ранена, ещё слабая, надо набраться сил, помнишь для чего?

– Да…

Только отошёл от вольера, как раздалось знакомое:

– Кривой! Где ты шляешься, бездельник. Иди сюда, я работу проверять стану.

Подошёл, посмотрел, как дед, важно надувая щёки, осматривал вымытую брусчатку, потом мою рубаху, зажатую в руках, потом снова брусчатку. Когда ему это надоело, он ни слова не говоря, развернулся и ушёл в дом. На его тоненьких, бесцветных губах играла улыбка победителя.

Вернулся и я в свой сарай. Хотел поспать, пока не притащится тошнотворный Боря со своим пучком душевных страданий, но сон не шёл. Мне по-прежнему никак не удавалось придумать план побега. Сколько ещё здесь проторчу? Не знаю… Но вечно меня тут терпеть не будут. Я бы и сам постарался избавиться от пленника в своём доме. Мало ли, чего отмочит этот сомнительный субъект.

На следующий день Зюзе стало хуже. Она тяжело, рвано дышала, закрыв глаза. Ответила не сразу.

– Мне плохо.

Кое-как уговорил выйти из конуры. Доберман тяжело, на слабых лапах выполнила мою просьбу. То, что я увидел – заставило вздрогнуть. Рана загноилась, опухла, начала приобретать нездоровый, буро-синюшный цвет. Наверняка инфекция попала. Надо что-то делать, причём срочно. Плюнув на всё, я подошёл к одному из охранников, что-то обсуждавшему в компании приятелей у ворот.

– Мне Михалыч срочно нужен. Где его найти?

Он смерил меня взглядом, цыкнул зубом.

– На кой он тебе?

– Дело есть.

– Ну тогда стой и жди, когда во двор выйдет. Хозяин сегодня дома.

Кивнув головой в знак благодарности, я расположился на одной из клумб так, чтобы видеть вход в дом и принялся руками собирать мелкие листья, веточки и прочий мусор. Без дела тут ошиваться мне никто не даст. Владелец усадьбы вышел прогулять свою светлость примерно через полчаса. Не став тянуть, подбежал к нему.

– Здравствуйте, Иван Михайлович.

Верзила недовольно поморщился, увидев мою персону. Ну да, сам знаю, что не красавец и не то, что желает видеть человек в хорошем настроении. Однако не прогнал, ответил:

– Чего тебе?

– Там собаке плохо, рана загноилась. Доктора бы позвать, иначе умереть может.

– Да и хрен с ней. Опять привязывать, чтобы не грызнула и опять нудёж Юрьевича слушать… Не хочу. Значит, судьба у неё такая. Понял?!

Э-э-э, нет. Так нельзя. Так совсем нельзя. Не устраивает меня такой ответ. А если…

– Иван Михайлович, что от меня нужно, чтобы я с собакой ушёл отсюда? Вам ведь толку от такого доходяги, как я мало. Дворник – далеко не самый ценный человек, а большее просто не потяну физически. Собака – больная, при таких раскладах на свете точно не заживётся. Я понимаю, что нормальный хозяин из всего должен иметь выгоду, потому и спрашиваю напрямую. Вы же человек деловой, вокруг да около ходить не любите, – последняя фраза была сказана исключительно из лести.

Его явно ошарашил этот вопрос. В задумчивости он даже прошёлся туда-обратно по двору, потёр бритый затылок. Я не мешал, пусть думает. Минуты через три Михалыч остановился и по-новому, с интересом в глазах посмотрел на меня.

– Задал ты мне задачку… Но в одном ты прав – делать с тобой что-то надо. Поучились на тебе студиозусы-медики, двор подмёл – и хватит. Лишний ты здесь. И тесть пилит за тебя постоянно… что ты ему такого сделал?

Вопрос был явно риторический. Знает он всё, наверняка донесли. Поэтому вместо ответа я просто пожал плечами, изображая недоумение.

– Так вот, если хочешь вместе с тварью свалить отсюда, выиграй бой.

– К-какой бой? – удивился я.

– Обычный, рукопашный, до смерти или пока не остановят. Не на ножах же, крайности это… Нам членовредительство без необходимости не нужно. Победишь – мотай отсюда вместе со своей тварью на все четыре стороны. Слово даю – никто в спину не выстрелит и догонять не станет. И никогда больше не попадайся. Проиграешь – в твоём случае это значит подохнешь. Ну, как? Интересно?