Звезда с неба - [12]
— Стоп! — говорю я. — Откуда вы это знаете? Вы же не умеете предсказывать будущее?
— Да-да, — опускают они глаза, — наукой занимаются люди. И открытиями занимаются люди. А наше дело сидеть на пепельнице и болтать ногами. Тик-так, тик-так, тик-так…
— Ребята, — говорю я, — не обижайтесь на моё замечание.
— Ничего-ничего, людям свойственно делать замечания истории. Они бы всё в ней переиначили по-своему, — говорит Тикк.
— Ну хорошо, — говорю я. — Мы остановились на Аристархе. Люди не приняли его идеи. Но, знаете, идею трудно пощупать руками. Всё-таки, ребята, идея — не курица, вы согласны со мной?
— О да, — важно говорит Такк, — идея, действительно, не курица…
— Впрочем, — добавляет Тикк, — приручение курицы тоже началось с идеи её приручить.
— Надеюсь, — заметил я, — эта счастливая идея нашла больше сторонников и была принята быстрее, чем какая-нибудь теория мироздания?
— Разумеется, — говорит Тикк. — Просто курица годилась для супа и не вызывала двух мнений.
— Да, — соглашаюсь я, — курице очень повезло. Что же касается мироздания, то ему не везёт до сих пор. Теперь, как выяснилось, неважно, что вокруг чего крутится — Солнце ли вокруг Земли, Земля ли вокруг Солнца. Можно даже считать, что Земля вообще неподвижна, — и всё это правильно по современной теории относительности. Более того, Земля даже формы шара-то как следует не имеет. Она, говорят, скорее похожа на ягоду инжира. Но сколько нужно было сил человечеству, чтобы от неподвижной Земли прийти снова к неподвижной Земле! Одна только радость, что прежде Земля была неподвижна от невежества, а теперь она неподвижна от знания… Что-то будет дальше?
— Не знаем, — скромно говорит Тикк, — мы предсказываем только прошлое.
— Ну хорошо, ребята, — говорю я, — мироздание — бог с ним, ладно. Но какое-нибудь полезное изобретение, которое было бы бесспорным, — неужели и оно не нашло бы немедленного применения?
— Спидометр — полезная вещь?
— Несомненно.
— Его изобрели свыше двух тысяч лет назад. Звали изобретателя Ктесибий[6].
— Ну, спидометр мог и не пригодиться. Вещь специальная. Не было ещё автомобилей…
— Вот-вот, мог не пригодиться и не пригодился… Ладно… Вычисление длины меридиана — полезная вещь?
— Разумеется.
— Её вычислили свыше двух тысяч лет назад. Звали учёного Эратосфен[7]. Он ошибся всего на пятьдесят километров.
Теперь я молчу, потому что Тикк уже захватил инициативу, и перебивать его незачем.
— Реактивный двигатель — полезное изобретение? — спрашивает Тикк.
— Бесспорно, — говорю я, — если бы случилось чудо и в древнем мире появился бы реактивный двигатель…
— Слово «если», — перебивает Тикк, — здесь совершенно неуместно, потому что реактивный двигатель, машина реактивного действия, паровая турбина, действительно, появились в древности, и одна только радость, что изобретателя не пришибли за неё. Человечество прошло мимо этой машины, даже не обратив на неё серьёзного внимания.
ПЛАНКИ ПАЛИСАДНИКА
Замечательный ученик. Сначала было недоверие. Остроумный архистратег. Забота о будущем. Деловой разговор. Потом было непонимание
— Кто изобрёл сегнерово колесо? — спрашивает Тикк.
— Сегнер, — уверенно отвечаю я.
— Так, — замечает Тикк.
— Это всегда так бывает, — поясняю я. — Сегнерово колесо изобрёл Сегнер, воздушный шар монгольфьер изобрели братья Монгольфье, капли Зеленина изобрёл Зеленин…
— Так-так-так, — улыбнулся Тикк, — значит, капли датского короля изобрёл датский король?
— Нет, ребята, — говорю я, — это я уж точно знаю — капли датского короля изобрёл поэт Булат Окуджава. Да, действительно, несовпадение.
— Вот видишь! — говорит он. — Так кто изобрёл сегнерово колесо?
— Знаю! — воскликнул я. — Его изобрёл писатель Ефремов!
— Э, куда хватил! Ты не торопись. Сегнерово колесо было изобретено за семнадцать веков до Сегнера. А ты говоришь — Ефремов! Вот если бы мы тебя спросили, когда будет изобретено сегнерово колесо, тогда бы ты, может быть, был прав. А мы стараемся предсказывать только прошлое, несмотря на то что это ужасно трудно.
— Ну предскажите прошлое!
— Сейчас предскажем…
И, слушая их, я смотрел в окно и видел, как из соседней школы возвращаются домой ученики. Один ученик держал в руке палочку и старался зацепить ею каждую планку палисадника, вдоль которого шёл. Надо отдать справедливость его настойчивости. Если какая-нибудь планка оказывалась незацепленной, ученик непременно возвращался, чтобы все-таки её зацепить. Его действия напоминали мне планомерный ход истории, которая не любит перескакивать через события и если случайно перескакивает, то непременно возвращается, чтобы не иметь досадных пробелов.
Я подождал, пока этот замечательный ученик закончит свою историческую деятельность, перестанет трещать над ухом, и взялся записывать предсказания моих приятелей.
Так вот, во II веке до нашей эры один инженер, по имени Герон Александрийский[8], изобрёл сегнерово колесо, которое работало не как у Сегнера — при помощи воды, а при помощи пара — как современная турбина. Он изобрёл паровую турбину реактивного действия. Он взял котёл, прикрыл его крышкой, вставил в крышку трубку, провёл её в шарик, из которого торчали два загнутых в разные стороны рожка. Когда вода в котле закипала, пар попадал в шарик и вырывался из него через рожки. И по всем реактивным законам физики шарик крутился.
Леонид Лиходеев широко известен как острый, наблюдательный писатель. Его фельетоны, напечатанные в «Правде», «Известиях», «Литературной газете», в журналах, издавались отдельными книгами. Он — автор романов «Я и мой автомобиль», «Четыре главы из жизни Марьи Николаевны», «Семь пятниц», а также книг «Боги, которые лепят горшки», «Цена умиления», «Искусство это искусство», «Местное время», «Тайна электричества» и др. В последнее время писатель работает над исторической темой.Его повесть «Сначала было слово» рассказывает о Петре Заичневском, который написал знаменитую прокламацию «Молодая Россия».
Леонид Израилевич Лиходеев (наст. фамилия Лидес) (Родился 14 апреля 1921, Юзовка, ныне Донецк, Украина — Умер 6 ноября 1994, Москва) — русский писатель.Учился в Одесском университете, летом 1941 невоеннообязанный Лиходеев добровольцем ушёл на фронт, где работал газетчиком. Работал в Краснодарской газете, затем, переехав в Москву, учился в Литературном институте им. А. М. Горького.Начал литературную работу в 1948, как поэт. Опубликовал сборники стихов «Покорение пустыни» (1953), «Своими глазами» (1955), «Открытое окно» (1957).С 1957 выступал с очерками и фельетонами (Поездка в Тофаларию, 1958; Волга впадает в Каспийское море, 1960; Местное время, 1963; Колесо над землей, 1971) и автор художественных повестей (История одной поездки, 1957; Я — парень сознательный, 1961), в которых уже проявился почерк будущего Лиходеева — острого полемиста и сатирика, главной мишенью которого становится мещанская психология, собственнические инстинкты, шаблонное мышление, ханжество, пошлость, демагогия, лицемерие и эстетическое убожество (Хищница, Духовная Сухаревка, Нравственность из-за угла, Овал, Флигель-аксельбант, Цена умиления, Винтики-шпунтики и др.
Опубликовано в журнале «Юность» № 10, 1963 Рисунки И. Оффенгендена.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Настоящая книга, написанная писателем-документалистом Марком Уральским (Глава I–VIII) в соавторстве с ученым-филологом, профессором новозеландского университета Кентербери Генриеттой Мондри (Глава IX–XI), посвящена одной из самых сложных в силу своей тенденциозности тем научного достоевсковедения — отношению Федора Достоевского к «еврейскому вопросу» в России и еврейскому народу в целом. В ней на основе большого корпуса документальных материалов исследованы исторические предпосылки возникновения темы «Достоевский и евреи» и дан всесторонний анализ многолетней научно-публицистической дискуссии по этому вопросу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Основание и социокультурное развитие Санкт-Петербурга отразило кардинальные черты истории России XVIII века. Петербург рассматривается автором как сознательная попытка создать полигон для социальных и культурных преобразований России. Новая резиденция двора функционировала как сцена, на которой нововведения опробовались на практике и демонстрировались. Книга представляет собой описание разных сторон имперской придворной культуры и ежедневной жизни в городе, который был призван стать не только столицей империи, но и «окном в Европу».
Литературу делят на хорошую и плохую, злободневную и нежизнеспособную. Марина Кудимова зашла с неожиданной, кому-то знакомой лишь по святоотеческим творениям стороны — опьянения и трезвения. Речь, разумеется, идет не об употреблении алкоголя, хотя и об этом тоже. Дионисийское начало как основу творчества с античных времен исследовали философы: Ф. Ницше, Вяч, Иванов, Н. Бердяев, Е. Трубецкой и др. О духовной трезвости написано гораздо меньше. Но, по слову преподобного Исихия Иерусалимского: «Трезвение есть твердое водружение помысла ума и стояние его у двери сердца».
В статье анализируется феномен коллективного сексуального насилия, ярко проявившийся за последние несколько лет в Германии в связи наплывом беженцев и мигрантов. В поисках объяснения этого феномена как экспорта гендеризованных форм насилия автор исследует его истоки в форме вторичного анализа данных мониторинга, отслеживая эскалацию и разрывы в практике применения сексуализированного насилия, сопряженного с политической борьбой во время двух египетских революций. Интерсекциональность гендера, этничности, социальных проблем и кризиса власти, рассмотренные в ряде исследований в режиме мониторинга, свидетельствуют о привнесении политических значений в сексуализированное насилие или об инструментализации сексуального насилия политическими силами в борьбе за власть.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.