Звериное царство - [77]
Жоэль хватает эти ошметки, бросает в ведро и переходит в следующий загон. Его постояльцы тоже ведут себя нервно – учуяли, что одна из сестер потеряла малышей.
В голову приходят странные мысли: может, если Анри выгонит его с фермы и из семьи, это станет избавлением, лучшим из всех возможных решений? Он много лет всеми правдами и неправдами пытался показать отцу, что совершенно не интересуется свиньями. Не получилось… Наверное, тот имеет полное право не уважать младшего сына, никчемушного человека, который, даже, получи он свободу, не сумел бы обойтись без опеки.
Жоэль подходит к третьему загону, хочет открыть задвижку… Черт, здесь тоже потеря! Он достает из кармана блокнот, возвращается назад, записывает номера помещений и число мертвых поросят: семь в первом, девять в последнем, – вынимает из аптечного шкафчика термометр, смачивает вату спиртом и возвращается в «камеру/палату № 1». Оттеснив свинью к стене, он вводит градусник в ректальное отверстие, успокаивает ее тихим голосом, хоть это и не требуется: животное заранее смирилось и не сопротивляется.
38,5°. Нормальная температура для свиньи. Жоэль на всякий случай щупает еще и ухо, потом переходит в третий загон.
Он заканчивает скорбную работу, когда появляется Серж.
– Старик послал меня за тобой…
Жоэль закрывает решетку, ставит ведро у ног старшего брата.
– Что случилось? – спрашивает тот, глядя на мертворожденных.
– Не знаю… – Жоэль вытирает лицо рукавом. – Выкидыши у двух маток. Первородящая в загоне № 1, а у той… – он указывает пальцем себе за спину —… вторая беременность.
– Температура?
– Нормальная у обеих.
– Ну, значит, совпадение. Не о чем тревожиться, малыш. – Серж не может отвести взгляд от содержимого ведра. – В одном месте, в Долинах, разворочена земля.
– Как?
– А вот так! Можно подумать, там стадо кабанов порезвилось. И мы нашли отпечатки. Похоже, это он. Зверь. Старик уверен.
– Издеваешься?
– Я взял собак. Он хочет, чтобы ты ехал с нами.
– Зачем? – Жоэль берется за ручку ведра.
Свиноматки нюхают лужи амниотической жидкости, подбираются к мертвым поросятам.
– Сожги тут все и не возражай ему. Не лучший момент, уж ты мне поверь… Выдвигаемся через двадцать минут. Будь готов.
Они ничего не скажут Анри. Зачем еще больше его расстраивать? В ближайшие часы эпидемия не разразится и все их поголовье не истребит… Уже некоторое время – недели? месяцы? – Анри не демонстрирует привычной запальчивости, и это настораживает Сержа, который умеет предугадывать настроения старика. Патриарх и так стал совсем непредсказуемым, и возвращение Зверя – будто таковое реально! – не сулит ничего хорошего. Как проклятой скотине удается многие месяцы бродить вокруг фермы, оставаясь невидимым? А ведь Серж готов был поклясться, что они больше не повстречаются. Никогда.
Серж и Жоэль терпеливо выполняли все приказы Анри после побега хряка. Ходили дозором вокруг фермы, светя фонариками на дорогу, брали с собой собаку, хотя ни на секунду не верили, что столкнутся со Зверем.
Серж не готов признать, что это животное наделено разумом, ему отвратительна сама мысль о том, что у свиней есть не только простейшие ощущения, но чтобы скрываться от своры собак, охотников, паломников на Пути Святого Иакова[54] и повышенного интереса со стороны местных жителей, нужно иметь в голове кое-что, кроме звериного чутья… Возможно, они поспешили с выводами. Возможно, Сержу следовало внимательнее изучить отпечатки на поле, а он зациклился на ручище отца и забыл о копытах. Почему, собственно, они решили, что на мокрой от дождя земле свой след оставил элитный хряк английской породы, а не дикий кабан? Некоторые зверюги подходят близко к ферме.
Увы, Серж по привычке сразу кинулся исполнять священную волю отца и помчался на псарню за легавыми. Не дал себе труда задуматься, поискать на опушке другие следы, например, экскременты или поломанные кусты. Тащился за Анри, а тот шагал, увязая сапогами в рыхлой холодной почве, наклонялся, брал в руки комок земли или указывал на ямку и восклицал: «Это он! Я уверен!»
К моменту появления Анри собаки лежат в кузове, на старенькой подстилке, но Сержа рядом нет, скорее всего, отправился в свинарник за младшим братом. Оставшиеся на псарне легавые кидаются на решетки – им тоже очень хочется на охоту.
– Лежать! – рявкает Анри, и псы отступают.
Он тоже чувствует возбуждение сродни собачьему, в крови бурлит адреналин. Новый симптом лихорадки? Не все ли равно, если это прогоняет страх, от которого просыпаешься по ночам и твердишь, как заклинание: «я не хочу умирать я не хочу умирать я не хочу умирать» – потому что почувствовал во сне, как что-то наваливается на грудь, какая-то черная-пречерная тень, или это стервятник сел на плечо и вот-вот начнет выклевывать куски мяса.
Ночные кошмары тяжелы, в них есть нечто, чего человек не желает видеть наяву…
Впрочем, иногда идея конечности жизни оставляет Анри равнодушным. В пять утра, в Долинах, когда ночь готовится сдать вахту дню. Она не размывается, но сдается, идет трещинами, как темно-синяя эмаль, за которой рождаются облака цвета диких роз. В такие мгновения смерть кажется неопасной, она просто раз и навсегда сделает его частью великой панорамы мира, в которой соседствуют разноцветные земли, мягкий свет из-под пухлых облаков, тихая птичья песня, теплый ветерок, надушившийся ароматом полей.
