Звериное царство - [28]

Марсель не жалуется, но и не угодничает, сохраняя молчаливое достоинство дикаря. У него нет друзей, и он никогда не напивается допьяна в бистро. Ему всего девятнадцать, но он серьезен и молчалив, как сорокалетний, у него тяжелая походка, и Элеоноре иногда кажется, что этот жилистый парень тащит на горбу тяжелый груз. Работа на земле изменила Марселя – сделала более нервным, но и помогла возмужать, он раздался в плечах и спине, шея и руки заматерели.

Даже челюсти у него стали мощнее из-за привычки стискивать зубы во время пахоты. Жилы натягиваются под кожей, как парашютные стропы.

Он часто ходит на кладбище, убирает могилу, потом устраивается в тени кипариса и сидит – недолго, – уперев локти в колени. Срывает травинку и тыкает в муравьев или рисует на песке. Встает и возвращается на ферму. С Элеонорой Марсель ведет себя мягче, не возражает против ее компании, иногда даже принимает помощь – если вдова дает девочке короткую передышку. Случается это редко – женщина зорко следит за дочерью и всегда находит ей занятия, чтобы держать подальше от Марселя.

Они идут по полям, днем спят под деревом или в тени стога, гонят коров и кобылу на луг, говорят о скотине и видах на урожай, иногда вспоминают отца. Их кожа покрывается загаром, глаза как будто выцветают. Вороненка, названного Угольком, они теперь пытаются выпустить на волю. Птенец неуверенно взлетает, следует за людьми с громким карканьем и быстро приземляется. Так повторяется несколько раз, пока кто-нибудь не протягивает руку, на которую он торопливо взгромождается. В День Рождества Иоанна Предтечи Марсель с несколькими соседями собирает хворост в подлеске и разжигает большой костер в нераспаханной ложбине. Траву выкашивают, в зарослях мака протаптывают тропинку. Обитатели Пюи-Ларока радуются, голоса звучат все громче, неугомонные детишки бегают друг за другом, весело галдят.

По улицам растекается аромат жарящегося на вертеле барана, в каждом доме хозяйка с утра стоит у плиты. С наступлением ночи веселая процессия покидает деревню, за людьми следуют собаки, вокруг фонариков летают ночные бабочки, мужчины несут бочонки с вином, женщины – корзины с едой. Заходящее солнце окрашивает колосья, заросли ежевики и кору деревьев в апельсиново-алый цвет. Увядшие лепестки белых акаций медленно планируют вниз и попадают в паутину агриопы – крупного ловчего паука-кругопряда. На лугу взятый от матери жеребенок толкает грудью изгородь, а из стойла его зовет кобыла со вздувшимися от молока сосками. Воздух пахнет сеном, диким луком, дроком и горячим камнем.

Костер разгорается, мужчины смотрят на трепещущее пламя. Искры выстреливают и исчезают за пурпурным занавесом небес. В золу закапывают картошку, пекут и едят руками, отколупывая черную корку и дуя на пальцы, блестящие от слюны и бараньего жира. Вино горячит головы, согревает желудки, течет за ворот расстегнутых рубах.

Деревенский скрипач играет ритурнель[24], мелодию подхватывает аккордеонист, мужчины и женщины заводят хоровод. Лица у всех красные, потные, смеющиеся. Марсель крепко держит Элеонору за руку. Она следует движениям его тела, чувствует его дыхание, запах винных паров и разгоряченных буйной пляской крестьян. Запах нищеты, болезненных, изнуренных людей, состарившихся в сорок лет. Эти телесные оболочки повреждены работой, болезнями, родами; они зобасты, обожжены солнцем, изувечены – кто косой, кто серпом. Никому не удается прожить жизнь, не потеряв руку, ногу, глаз, сына или жену, кусок плоти… Элеонора через платье чувствует, какая мозолистая у Марселя кожа на локтях и коленях. Даже дети остаются детьми всего на миг. Они приходят в этот мир, подобно детенышам животных, и только и успевают, что покопаться в пыли в поисках скудного пропитания, а потом угаснуть в печальном одиночестве.

Люди танцуют под пиликанье дрянной скрипки, пытаясь забыть, что умерли прежде своего рождения. Спиртное, музыка и сарабанда погружают их в сладкое оцепенение, навевают иллюзию жизни. Наступает момент, когда в сердце костра остаются только тлеющие угли, и расхрабрившиеся подростки прыгают через них, подбадривая себя громкими криками. Марсель участвует в общем веселье. Он смеется, обнимается с другими парнями, бросает взгляд на Элеонору, и девочка замечает в его светлых глазах последние отблески пламени.

Небо в бледном мареве, листья и колосья пшеницы шуршат от прикосновения ладони и осыпаются, как птичьи перья при линьке. Косы снова заточены, и мужчины возвращаются к работе, пользуясь предрассветной прохладой. Марсель косит весь день, прерываясь лишь на самые жаркие часы, когда от свирепого солнца кружится голова. Он отказывается от помощи соседей-фермеров и конюхов. В сумерках крестьяне идут по домам и видят, как он, раздетый до пояса, весь в пыли, машет косой. Плечи у него багровые, покрытые волдырями руки неумело перетянуты тряпками в пятнах засохшей крови и земли, пальцы в порезах от острой травы и колючих листьев. Он делает взмах косой, другой, третий, словно решив во что бы то ни стало подчинить себе этот кусок земли, сделать его своей собственностью.