Звериное царство - [26]

Элеонора издалека следит за Марселем. Промокшая от пота рубашка облегает длинные плоские мышцы его торса, сенная пыль покрыла красную шею. Он вытирает лоб тыльной стороной ладони, откидывает непокорную прядь. Движениями Марсель напоминает отца, разве что косит он чуть медленнее. Элеонора протягивает ему флягу с водой, и он умывается, отфыркиваясь, несколько капель попадает ей на щеки и губы.

Прачки перекладывают простыни в деревянные, окованные обручами ушаты, зачерпывают золу в мешках и сыплют под белье.

Однажды вечером, после сенокоса, Марсель наполняет колодезной водой бочку, в которой поздней осенью отмачивали забитую свинью. Он раздевается и складывает вещи на приступку, обнажив очень белое, по контрасту с шеей и предплечьями тело. Ноги Марселя покрыты густым рыжим волосом аж до больших пальцев, в промежности и на животе поросль темнее. «Я могла бы положить ладони ему на бедра, – думает Элеонора, – потом запустила бы пальцы в этот мех и добралась до упругого, белого, голого тела…»

Марсель залезает в бочку и зависает, обняв руками колени, его кожа покрывается мурашками, но быстро привыкает к температуре. Вода, мгновенно ставшая грязной, доходит ему до верхней губы и пузырится при каждом выдохе.

Элеонора собирает цветы на краю поля – дрок, маргаритки, васильки, – составляет букетики и укладывает их на могилу отца. Она вырывает колоски, покрывшие холмик охрового цвета. Металлический крест успел расшататься, хотя времени прошло не так много.

Прачки льют кипяток в лохани. Белье медленно впитывает воду и золу. Женщины повторяют процедуру снова и снова, потом берут крепкие деревянные палки и вытаскивают серые вещи, чтобы переложить их на решетчатые тачки и закатить в пруд. На третий день стирки ополоснутое белье всплывает. Женщины кладут его на землю, чтобы как следует отбить, становятся на колени и берутся за дело. Щеки у них пунцовеют, пот течет в три ручья, волосы вылезают из-под платков, руки покрыты клочьями белой пены (она похожа на слизь-слюну, которой личинки крепятся к травинкам).

Приходит день, когда воронята, похожие на черные пуховые шары, начинают познавать окружающий мир и то и дело вываливаются из гнезд. Марсель подбирает птенца, свалившегося с верхушки каштана, он ковыляет между корнями, волоча за собой сломанную ножку. Марсель устраивается в тени, расстегивает рубаху, кладет птенчика себе на потный живот и успокаивает, бормоча нежные слова. Он разгребает листья и старые каштановые скорлупки, выбирает гибкую веточку и счищает ножом кожицу. Держа птичку в горсти, Марсель приглаживает крылышки, переворачивает бедолагу на спину и накладывает шину.

Днем он приносит вороненка домой, сажает в маленькую самодельную клетку и ставит ее рядом со своей кроватью. Вдова от возмущения бледнеет, но не говорит ни слова, хотя внутри у нее все кипит: мало им бед и страданий, теперь вот придется терпеть эту грязную тварь, воровку, пожирательницу мертвечины! Был бы жив отец, ни за что бы не позволил ничего подобного, уж скорее вышвырнул бы племянника из дома вместе с вредной птицей.

Женщина творит апокриф о покойном муже, скорбит по «лучшему из людей», прибавляет ему достоинств, переписывает историю. Все как положено: она горюет о человеке, которого сильно любила, вспоминает, какое почтение внушал ей глава семьи, как охотно она подчинялась авторитету этого доброго и очень достойного человека.

Солнце высушило скошенную траву, и крестьяне метали сено в большие скирды. К вечеру их тени превращаются в золотистые горки.

– Каюсь перед Богом Всемогущим, блаженной Марией вечной Девственницей, блаженным Михаилом Архангелом, блаженным Иоанном Крестителем, перед святыми Апостолами Петром и Павлом, всеми Святыми и перед тобою, отче, ибо много грешила в помыслах, словах и делах. Моя вина, моя вина, моя величайшая вина. Поэтому я молю блаженную Марию вечную Девственницу, блаженного Михаила Архангела, блаженного Иоанна Крестителя, святых Апостолов Петра и Павла, всех Святых и тебя, отче, молиться за меня перед нашим Господом Богом, – произносит Элеонора.

В своем черном платье вдова и впрямь напоминает исповедника в сутане. Она смотрит на опущенное долу лицо дочери и приказывает:

– Слушаю тебя, начинай.

Элеонора остается на ферме одна, снимает распятие, висящее на спинке кровати, кладет крест в поганое ведро, задирает подол, приседает и пускает струю на лицо Христа. Закончив, макает два пальца в ведро, вытаскивает оскверненный символ веры, вешает его на гвоздь и кропит мочой постель вдовы.

Несколько следующих дней она проводит в ожидании справедливой кары – ее даже подташнивает от страха, – но ничего не происходит. Подсиненное белье сохнет на веревках, натянутых между деревьями. Крестьяне перевозят сено на фермы и разбрасывают его на гумне. Вороненок прыгает Марселю на палец, мелкими шажками-подскоками добирается до плеча и с удовольствием заглатывает угощение – шарики хлебного мякиша. В день первого причастия Элеонора торжественно клянется себе стать бесчувственной и забыть о Боге. «Отступничество» проделывает в девочке крошечную трещину, дырочку, ранку – она не болит, но и не заживает. Солнце слепит глаза гордых первопричастников, держащих на паперти почти парадный строй.