Зверинец - [6]

Однако, машинально похлопав себя по карманам, он с удивлением обнаружил два куска сахару. Пайк скормил их лошадям. Эти талозиане предусмотрели всё. Взяв термос, Пайк вернулся туда, где Вина раскладывала еду, и сел, задумчиво наблюдая за ней. Она явно нервничала.

– Приятно быть дома? – спросила она.

– Я мечтал о том, чтобы вернуться сюда. Наши мысли они читают очень хорошо.

- Не надо! – то был крик страха. Она смотрела на него, безмолвно умоляя молчать.

– Дом, всё, что я пожелаю, – сказал Пайк. – Если буду делать то, что от меня хотят. Так?

– Дорогой, неужели ты забыл о моих… головных болях? Доктор сказал, что когда ты начинаешь говорить странные вещи, как вот сейчас…

Голос её прервался. Пайк снова почувствовал себя в западне.

– Послушай, мне очень жаль, что они отыгрываются на тебе, – сказал он. – Но я не могу позволить им превращать это в инструмент давления. Иначе они смогут манипулировать нами, как захотят.

Она продолжала накрывать ленч, делая вид, что не слышит его слов.

– Какой чудесный день, правда?

– Странно, – задумчиво произнёс Пайк. – Каких-нибудь двадцать четыре часа назад я говорил доктору на моём корабле, как мне хочется чего-нибудь… вроде того, что мне предлагают здесь. Чтобы ни обязанностей, ни отчаяния, ни синяков от ударов судьбы. А теперь, когда моё желание сбылось, я понимаю его ответ. Ты либо живёшь этой жизнью, с синяками, ударами и прочим, либо отворачиваешься от неё – и тогда начинаешь умирать. Талозиане избрали второй путь.

– Надеюсь, ты проголодался, – сказала Вина с наигранной весёлостью. – Белые сэндвичи с курицей и тунцом, по рецепту твоей мамы.

Пайк попробовал один. Вина оказалась права.

– Пожалуй, эту сторону дела доктор одобрил бы. Он говорил, что мне необходимо отдохнуть.

– Это прекрасное место для отдыха.

– Всё моё детство прошло здесь. Конечно, это не идёт ни в какое сравнение с парками вокруг больших городов, но мне тут больше нравилось. – Он махнул рукой, указывая на горизонт. – Это Мохав. Там я родился.

«Примечание. Мохав – пустыня, занимающая часть Калифорнии, Аризоны, Невады и Юты.»

– Неужели ты думаешь, что твоя жена этого не знает? – рассмеялась Вина. – Посмотри – ты дома! Можешь остаться здесь, если хочешь. Разве не здорово будет показать твоим детям, где ты играл когда-то?

– Эти… "головные боли", – сказал Пайк. – Они ведь будут наследственными. Неужели ты хочешь, чтобы ими страдал ребёнок – или целая группа детей?

– Это смешно.

– Смешно? Подумай, сперва меня вынуждают защищать тебя, затем сочувствовать тебе – а теперь знакомые места, тёплая привязанность мужа и жены. Им нужна не просто страсть. Им нужны уважение, доверие, надёжность, любовь – и ещё что-то…

– Говорят, раньше здесь была пустыня. Только песок и кактусы…

– Я не смогу помочь ни тебе, ни себе, если ты дашь мне никакой возможности! – резко сказал Пайк. – Ты говорила, что иллюзии стали для них наркотиком. Они забыли, как ремонтировать машины, сделанные их предками. Поэтому мы для них так важны? Чтобы создать колонию рабов, которые будут…

– Перестань, перестань! Неужели тебе всё равно, что они со мной делают?

– Совершенных тюрем не бывает, – сказал Пайк. – Всегда есть какой-то выход. Когда я был в своей клетке, мне показалось, что несколько минут наш сторож не мог читать мои мысли. Может, сильные эмоции, как ярость, блокируют от них наше сознание?

– Неужели ты думаешь, – рассерженно отозвалась Вина, – что я не пыталась?

– Должен быть какой-то способ. Отвечай!

Её гнев превратился в слёзы.

– Да, они не могут пробиться через – примитивные эмоции. Но эти эмоции нельзя поддерживать долго! Я пыталась! – Она стала всхлипывать. – Они не отстают от тебя – год за годом, прощупывают, отыскивают слабые места, насылают галлюцинации… наказывают и… я не выдержала. Теперь я полностью в их власти. Я знаю, ты ненавидишь меня за это.

Её страх, отчаяние, одиночество не могли не тронуть Пайка. Он обнял её за плечи.

– Я не ненавижу тебя. Я могу понять, что тебе пришлось вынести.

– Этого недостаточно! Им нужны такие чувства, чтобы создать семью, защищать её, заботиться о ней. Как ты не понимаешь? Они узнали мои мысли, мои желания, мои представления о том, каким должен быть мужчина моей мечты. Поэтому они и выбрали тебя. Я не могла не полюбить тебя. И им нужны от тебя такие же чувства.

Пайк был потрясён. Её рассказ был до ужаса правдоподобен.

– Если они могут читать мои мысли, они знают, как ты мне нравишься. С первой минуты, как только я увидел тебя в посёлке. Ты была, как дикий зверёк.

– Значит, дело в этом? В том, что я казалась тебе дикаркой?

Её мысль позабавила Пайка.

– Возможно, – сказал он.

– Теперь я понимаю, почему всё это на тебя не действует, – сказала Вина, выпрямляясь. Ты был дома. И бой, как на Ригеле, тоже не представлял для тебя ничего нового. А человек больше всего мечтает о том, что для него невозможно.

– Может, и так. Я не психолог.

– Да. – Она улыбнулась, словно самой себе. – Капитан корабля, всегда обязанный быть таким официальным, таким порядочным, таким безупречным… конечно же, у него мелькает мысль, каково было бы отбросить всё это.

Сцена изменилась, взорвавшись музыкой и диким весельем. Метаморфоза застигла Пайка сидящим. Сидел он и теперь – на брошенной на пол подушке за низким круглым столом, на котором стояли блюдо с фруктами и кубки с вином. На Пайке был расшитый шёлковый халат, как у какого-то восточного правителя. По одну сторону от него сидел человек, которого Пайк смутно помнил, как земного торговца, одетый так же, хотя и несколько менее роскошно; по другую – совершенно незнакомый офицер Звёздного Флота в форме. Прислуживали им женщины, чья одежда и манеры наводили на мысли о рабстве; кожа у них была такого же цвета, как у Спока. Музыка же исходила от квартета, сидящего у бассейна с фонтаном.