Зверь - [34]

— А о чем был фильм?

— Не знаю, Игорь мне не говорил.

— Когда был этот разговор?

— Дня за два до его исчезновения, где-то в конце мая. Да, именно в конце мая.

— Ты знал кого-нибудь из его любовников?

— Нет, никого.

— В таком случае отчего ты решил, что он тебе изменяет?

— Очень просто. У него появлялись свободные деньги, и немалые.

— Понятно. Каких либо странностей в поведении Игоря перед его исчезновением ты не заметил? Может быть он на кого-то жаловался?

— Нет, ничего этого не было.

Я выключил диктофон. Решил не оформлять показания этого рыжего павиана протоколом. Успеется. Потом вызову в прокуратуру и оформлю.

Эту ночь мне так и не удалось уснуть. Не спалось. Сон бежал от меня, как черт — от ладана. Увиденное и услышанное сегодня не давало покоя. В голову лезли неприятные мысли. Кажется мы дошли до последней черты. Как такое могло случиться, что подросток в четырнадцать лет даже не умеет читать? А дети, чтобы не помереть с голоду, вынуждены торговать своим телом? Бред сумасшедшего! А проблема беспризорности, наркомании? Политики говорят о чем угодно, но только не об этом. На это все наложили молчаливое табу. А ведь именно об этом надо не только говорить, кричать на всех углах, но и принимать срочные меры. Это будущее нации. Если все также продолжиться, то у страны не будет будущего. Можно по разному относиться к советской власти, прежним вождям, ругать их до потери пульса, обвинять во всех смертных грехах. Но лишь одно то, что разоренная гражданской войной, нищенская страна все отдала борьбе с беспризорностью, накормила, одела детей, дала им кров и образование заслуживает глубочайшего уважения. Многие из бывших беспризорников стали видными учеными, выдающимися инженерами, писателями, музыкантами. А сейчас, когда улицы наших городов буквально запружены блестящими иномарками, когда строятся шикарные, похожие на дворцы, особняки, беломраморные офисы, когда на презентации и юбилеи тратятся миллионы и миллиарды, когда на экранах телевизоров не смолкает вакханалия веселия, огромное число детей вынуждены ночевать по чердакам и подвалам, пухнуть с голоду и торговать своим телом. Куда мы все катимся, господа хорошие? Что это? Амнезия совести? Не иначе. «Человек — это звучит гордо!» Ха-ха-ха! Как же был неправ классик, как наивен. Человек — это звучит пошло, гнусно и страшно. Только лишь змея пожирает свое потомство. Остальные звери, животные, насекомые его защищают, о нем заботятся. И лишь хомо сапиенс, наделенный разумом, венец творения Космоса, бросает своих детей на произвол судьбы. Абсурд! Нонсенс. И как все это терпит Создатель, Космический разум? А может быть и нет никого? Все это я напридумывал? Нулевой цикл, последующие уровни жизни — все лишь плод моего воображения? Жизнь — есть способ существования мыслящей энергии. Глупость несусветная! Все здесь зачинается, здесь и заканчивается. Да, но отчего так болит в груди, отчего так ноет? Плоть не может так болеть. Так болит лишь душа. Но во всем есть предел. Человечество его достигло. Ему самому уже не выбраться из тупиковой ситуации. И что же дальше? Дальше — мракобесие и неминуемая гибель. Если все это было задумано Космосом, то я не понимаю такой логики. А может быть человеку и не дано это понять? Не знаю. не знаю. Я уже ничего не знаю, ни в чем не уверен. Но как же больно в груди. Как невыносимо больно! И лишь лежащая на груди голова любимой частично гасила эту боль и вселяла надежду, что не все потеряно, что наступят ещё и светлые времена. Если есть в жизни такие девушки, значит и существует смысл земного бытия. Так хочется верить, что разум в конце концов возобладает.

Утром я отправился в Новосибирскую транспортную прокуратуру. Старший следователь Ачимов оказался пожилым, невысокого роста, с усталым невыразительным лицом и довольно красноречивым синяком под глазом. И говорил он невыразительно, монотонно, но зато обстоятельно, не упуская малейших подробностей. После его рассказа, я понял, что оба преступления совершены одной и той же группой преступников. Дела необходимо было объединять. И я отправился к шефу.

Сергей Иванович пытливо взглянул на меня и насмешливо проговорил:

— Что это у тебя, Андрей Петрович, с глазами?

— И что у меня с ними?

— Горят, как пасть дракона. По ночам, коллега, нужно спать, а не заниматься проблемами мироздания. Об этом пусть болит голова у «жирафа», а у нас и своих дел по горло. Верно?

Я всегда поражался способности шефа находить порой ту самую болевую точку, которая главная на текущий момент. Удивительно!

— Да что-то не видно особой активности у «жирафа», — ответил.

— А ты, значит, решил его заметить?

— По мере своих скромных способностей, Сергей Иванович.

Иванов ухмыльнулся, многозначительно покачал головой, как бы говоря «с вами, ребята, не соскучишься». Вслух же сказал:

— Ну-ну. Дерзай. У меня нет принципиальных возражений. Ты за этим и пришел?

— Не только. — И я рассказал все, что мне стало известно.

— Выходит, что интуиция меня не подвела, — в задумчивости проговорил Сергей Иванович. — Дела надо объединять — это ясно. Но это надо решать на уровне двух прокуроров: нашего и Западно-Сибирского транспортного. Пойду согласую этот вопрос с шефом. Но чует мое сердце, что этим делом придется заниматься нам.