Зверь - [20]

—       Как держали себя супруги в тот момент, когда они встретились? — спросил защитник Жака Вотье.

—         Сцена была душераздирающая. Мадам Вотье бросилась к мужу, который прижал ее к себе. Она громко повторяла в отчаянии: «Ты не совершал этого, Жак! Это невозможно, любовь моя! Почему?»

—      Прошу господ присяжных обратить внимание на то,— сказал Виктор Дельо, — что Жак Вотье не мог слышать и понимать эти слова отчаяния, произнесенные его женой. Позволю себе задать последний вопрос сви­детелю: держала ли мадам Вотье мужа за руки?

—       За руки? —с удивлением переспросил капитан «Грасса».— Теперь я уже не помню. Кажется, да...

—      Вспомните, капитан, это очень важно, — с на­стойчивостью произнес Виктор Дельо.

—     Суд позволит мне выразить удивление, — язви­тельно сказал мэтр Вуарен,— по поводу того упорства, с которым защита пытается подвергнуть сомнению сви­детельские показания, добросовестность которых оче­видна...

—      Речь здесь идет не о добросовестности, дорогой собрат,— воскликнул Виктор Дельо,— а о человеческой жизни! Все имеет значение! Малейшие детали! Если я настаиваю на этом частном пункте, то просто потому, что, держась за руки, оба супруга могли переговари­ваться незаметно для комиссара Бертена и капитана Шардо.

—       И что дальше? — заметил генеральный адвокат Бертье.— Даже если супруги Вотье и переговаривались, как это может отразиться на ходе процесса?

—      Это могло бы существенным образом все изме­нить, господин генеральный адвокат! Я попытаюсь по­казать это в ходе процесса, но я хотел именно к этому пункту привлечь внимание господ присяжных.

Виктор Дельо сел.

—     Что произошло далее в тюрьме,— спросил пред­седатель,— когда волнение супругов улеглось?

—     Я тотчас же приступил к допросу, протокол кото­рого вел комиссар Бертен. Мадам Вотье переводила вопросы. Жак Вотье отвечал, используя пуансон, кар­тонную бумагу и трафарет,— все это его жена всегда имела в сумочке при себе. Ответы, написанные собст­венной рукой Жака Вотье, приложены к протоколу ко­миссаром Бертеном.

—     Все эти документы находятся в распоряжении су­да,— заявил генеральный адвокат Бертье.

—        Какие вопросы вы задали Жаку Вотье, капи­тан?— спросил председатель.

—       Первый вопрос: «Вы признаете, что убили Джо­на Белла?» Ответ: «Это я убил этого человека. Я при­знаю это и ни о чем не жалею». Второй вопрос: «Чем вы его убили?» Ответ: «Ножом для бумаги». Третий вопрос: «Что это был за нож?» Ответ: «Тот, что лежал на ночном столике, они есть в каждой каюте. Такой же есть в моей каюте». Четвертый вопрос: «Что вы сделали с этим ножом? В каюте его не оказалось». Ответ: «Я избавился от него, выбросив через иллюминатор в мо­ре». Пятый вопрос: «Зачем же вы его выбросили в море, если так легко признаетесь в своем преступлении? Ваш поступок был бессмысленным». Ответ: «Этот нож внушал мне отвращение». Шестой вопрос: «Были ли вы знакомы с жертвой до убийства?» Ответ: «Нет». Седь­мой вопрос: «Тогда почему вы его убили?» На этот воп­рос Жак Вотье не ответил. «Для того чтобы огра­бить?»— спросил я. Ответ: «Нет». Восьмой вопрос: «Мо­жет быть, потому, что Джон Белл был виноват перед вами или нанес вам тяжелый ущерб?» Опять Жак Вотье не ответил и, начиная с этой минуты, не отвечал боль­ше ни на один мой вопрос. Нам с комиссаром Бертеном не оставалось ничего другого, как удалиться, пригласив мадам Вотье присоединиться к нам. Она покорно согла­силась, поцеловав мужа.

—       Вы давали разрешение мадам Вотье видеться с мужем во время дальнейшего следования теплохода?— спросил председатель.

—      Она виделась с ним ежедневно в моем присутст­вии и в присутствии комиссара Бертена. Мы нуждались в ней как в переводчице, поскольку она была единст­венным человеком на борту, знавшим алфавит для глу­хонемых и письмо Брайля для слепых. Но по совету доктора Ланглуа я соблюдал осторожность и не остав­лял мадам Вотье наедине с мужем. Хотя доктор и по­лагал, что у Жака Вотье нет никаких признаков пси­хического расстройства, можно было допустить, что он совершил преступление в приступе внезапного помеша­тельства и что возможен рецидив в отношении его же­ны.

—     Как проходили эти свидания?

—      Мадам Вотье все больше и больше впадала в от­чаяние. Я пытался задавать и другие вопросы ее мужу, но он не отвечал. Жена напрасно его умоляла, стано­вилась на колени, пыталась его убедить в том, что в его интересах было давать ответы, что мы были не судьями, а почти друзьями... Ничто не помогло. Послед­нее свидание было за три часа до прибытия в Гавр. Я еще слышу слова, сказанные мадам Вотье мужу: «Жак! Ведь они тебя осудят! А ты не убивал, я в этом уве­рена!» В этот раз я хорошо помню, как пальцы мадам Вотье лихорадочно бегали по фалангам пальцев мужа. Тот высвободил свои руки из рук жены, давая тем са­мым понять: он уже сказал все, что хотел сказать, и мало придает значения последствиям совершенного. Спустя три часа я сам передавал заключенного в руки инспектора Мервеля с жандармами, поднявшимися на борт вместе с лоцманом...

—       Суд вас благодарит, капитан. Вы можете быть свободны. Пригласите четвертого свидетеля.