Зорькина песня - [54]
— Я об этом всё время думаю, — грустно сказал Саша, — если б не слово Коле-Ване…
Петька вздохнул.
— Вот был человек!
Саша остановился, сунул руки в карманы, зажав под мышкой книги.
— Слушай, Заяц, — сказал он, — Коля-Ваня есть и будет, понял? — последнее слово Саша почти выкрикнул. — Говоришь, сам не знаешь что…
Петька виновато заморгал белёсыми ресницами.
— Ты что, Сашка?! Да для меня лучше Коли-Вани человека нет! Я б за него знаешь… — Петька помолчал. — Крага свадьбу готовит… Будь моя воля, устроил бы я ему свадьбу!
Он поднял камень и швырнул его в полуразрушенную кирпичную стену, торчащую как памятник, на развалинах возле дороги. Камень цокнул о стену, отколол кусок белой штукатурки и упал в кучу проросшего травой щебня. Из-под обломка кирпича выскочила изумрудная юркая ящерица и недовольно выкатила на ребят чёрные бусинки.
Саша задумчиво оглядел развалины, невесело усмехнулся. Нагнулся, поднял хворостину и пощекотал спинку ящерицы. Она испуганно прыснула в траву.
— Строили, строили люди для себя, а оказывается — для неё…
Петька язвительно засмеялся.
— Крага тоже строит к свадьбе… перестраивает Щукину нору. Только на заводе ему нос натянули. Кирпич для военных объектов нужен! Сам кричит — война! Все должны… обязаны, а сам? Саш что же, так и будет? Щука продукты ворует, мелюзга от гнилой капусты поносит, полный изолятор набили, а им всё, как с гуся вода…
Саша присел на кучу щебня, мрачно уставился в землю, словно пытался отыскать там что-то важное. Петька снял рубашку и устроился рядом с Сашей, выставив на солнце худую незагорелую спину.
— Мы с Верванной ходили в райотдел, — помолчав, сказал Саша, — а начальник говорит: «Как докажете? Факты, факты надо…» Мы ему про гречку, а он говорит: «Разобраться надо…»
— Разберутся, жди, — скептически заметил Петька.
— Не думаю… Начальник — дядька серьёзный, только долговато разбирается… Ладно, сегодня суббота, в понедельник мы ему ещё кое-что на стол выложим. Верванна правильный человек, недаром её Николай Иванович любит.
— Здорово! — Петька оживился. — Ну, держись теперь, Крага! Слышь, Сашка, айда завтра утром в степь? Бабатай говорит, там мазар[3] есть, лет двести стоит, если не больше! Интересно! Отпросимся у Верванны и пойдём, надоело всё время в четырёх стенах сидеть! А то потом экзамены начнутся, потом на всё лето в колхозы поедем… айда!
В переулке показалась Вера Ивановна, окружённая девчонками. Наташа шла рядом с воспитательницей, держа её за руку, и что-то оживлённо рассказывала. Светлые, отросшие за зиму кудри золотились на солнце. Позади всех, размахивая учебниками, шли Зорька, Галка и Рахия.
Саша проводил девочек глазами, потом сказал:
— Нет. Не могу…
Петька перехватил его взгляд, ехидно прищурился.
— Любо-о-овь, лю-ю-юбовь! — вполголоса пропел он.
Саша вспыхнул. Так, что даже шея покраснела.
— Брось.
— А что, — невинно переспросил Петька, — неправда, что ли? — и добавил с искренним удивлением: — И чего ты в ней нашёл? Лягушонок, и всё…
— Брось, — снова сказал Саша. На этот раз в голосе его прозвучали угрожающие нотки.
Петька замолчал, поглядывая на друга. Хмыкнул и тут же сказал примирительно:
— Да ладно тебе… Ну, хочешь её с собой возьмём?
Саша поднялся. Сунул учебники за ремень…
— Вот что… — начиная заикаться, глухим голосом сказал он, — р-раз и навсегда прошу. Если тебе дорога наша дружба… брось! Зорька мне как сестра, понятно?
— Сдаюсь! Сдаюсь! — заорал Петька, вскакивая. Он обнял Сашу за плечи, заглянул в хмурое лицо. — Честное слово, исправлюсь!
Петькино курносое лицо дышало таким искренним и полным раскаянием, что Саша невольно улыбнулся.
— Я завтра к Николаю Ивановичу пойду в больницу, — уже спокойно сказал он. — В прошлый раз врач не пустил, плохо ему было, может, завтра пустит… На этой неделе ему операцию должны делать.
— Я с тобой, — не раздумывая, сказал Петька. — На чём поедем?
— На попутных…
Во дворе детского дома, на утоптанной площадке перед крыльцом, окружённая ребятами, лихо отплясывала гопак Галка Ляхова. Шла подготовка к шефскому концерту в госпитале. Галка притопнула, подбоченилась и весело глянула на Веру Ивановну.
— Пойдёт? Я ещё и спеть могу!
Мгновенно лицо её стало глуповатым и спесивым. Она сделала многозначительную паузу, подмигнула и пропела:
Девчонки одобрительно зашумели, захлопали в ладоши.
— Очень хорошо, Галя, — сказала Вера Ивановна, — мы потом подберём с тобой ещё что-нибудь весёлое, а сейчас вам надо найти что-то более… — Она поискала слово, прищёлкнула пальцами.
— Военное, — подсказала Наташа.
Зорька вылезла вперёд.
— Не надо военное…
Вера Ивановна удивлённо посмотрела на Зорьку.
— Вечно ты, Будницкая, лезешь, — недовольно сказала Наташа, — они же раненые…
— Потому и не надо, что раненые, — заупрямилась Зорька. — Они сами не хотят военное.
— Откуда ты знаешь? — спросила Анка.
— Мне один раненый сказал… в санитарном вагоне. Я ему пела, а потом… потом он… — Зорька внезапно замолчала и опустила голову.
Стало тихо. Девчонки во все глаза уставились на Зорьку.
— А потом? — спросила Вера Ивановна.
