Дверь класса широко распахнулась, и на пороге показалась округлая, как снежная баба, школьная сторожиха тётя Даша.
— Так что кончайте, ребятушки! — ласково пропела она и незаметно подмигнула классу.
Раздался смех.
Анна Семёновна подняла голову и удивлённо посмотрела на сторожиху.
— В чём дело, Дарья Михайловна?
— Кончайте уроки, говорю, — тётя Даша сложила на животе полные руки и улыбнулась ещё шире, так, словно не ребят, а её ждали долгие летние каникулы, — замыкание, видать, приключилось… Так что звонок не работает. Вот я и хожу с объявлением по классам.
Анна Семёновна закрыла классный журнал и вышла из-за стола.
Ребята зашумели, захлопали крышками парт, собирая учебники. Кое-кто даже успел выскочить в коридор.
— Тише, ребята, успокойтесь и сядьте на место.
Анна Семёновна сказала это негромко, но так, что сразу все услышали. Она спокойно ждала, пока все усядутся за парты. Шум в классе начал понемногу стихать. Заложив, по привычке, руки за спину, Анна Семёновна медленно прошлась вдоль рядов.
— Ну что ж, ребята, вот и прозвенел, так сказать, последний звонок в этом учебном году, — тихо произнесла Анна Семёновна. При слове «звонок» ребята невольно заулыбались. На последней парте дурашливо хихикнул Митька Соколов.
— Тётя Даша прозвенела — кончайте, ребятушки! — выкрикнул он и сморщился, отчего круглое, румяное лицо его стало удивительно похожим на морщинистое лицо старухи. Ребята, уже не сдерживаясь, прыснули, виновато кося глаза на Анну Семёновну.
Санька Лепягин не спеша повернулся к Митьке и дал ему увесистый подзатыльник.
— Не ерепенься, балаболка! — сказал он.
Митька втянул голову в плечи и, быстро оглядев смеющихся ребят своими выпуклыми, как у совёнка, глазами, заулыбался ещё веселей, всем своим видом показывая, что он нисколько не обижен. Ведь Санька его друг.
Анна Семёновна укоризненно покачала головой.
— Вы перешли в четвёртый класс, ребята. А что же такое четвёртый класс?
В это время Гошка почувствовал, как кто-то тихонько толкнул его в бок. Рядом с партой упал сложенный вчетверо листок из тетради. Гошка быстро нагнулся, поднял листок и с опаской посмотрел на мать. Видела или нет?
— Четвёртый класс, ребята, — это новая, ещё не открытая вами земля. Путешествуя по ней, вы побываете в дальних и ближних странах. Подниметесь на самые высокие горы, проплывёте по самым знаменитым рекам…
«Не видала», — успокоился Гошка, глядя на оживлённое лицо матери. Ему нравилось, когда она сравнивала учёбу в школе с увлекательным, полным чудесных тайн путешествием. Наверно, не только он, но и все ребята навсегда запомнили первый урок арифметики ещё в первом классе. Анна Семёновна вышла тогда на середину класса и сказала:
— Внимание! Начинаем наше путешествие по удивительной стране АРИФМЕТИКЕ! В этой стране живут ЦИФРЫ. Они, так же как и вы, дружат друг с другом, ссорятся, выручают друг друга из беды, делятся на группы и даже… воюют!
Ребята недоверчиво зашушукались.
— Да, да! — весело продолжала Анна Семёновна. — Смотрите…
Она взяла мел и крупно вывела на доске:
— Два! Два! — закричали ребята.
— Вот видите. Если дружат один и один, то это уже целых ДВА!
Сейчас Анна Семёновна говорила о том, что этой весной их приняли в юную армию ленинцев, и поэтому на каникулах они должны не только отдыхать и набираться сил для путешествия по четвёртому классу, но и помогать совхозу.
Не сводя внимательных глаз с матери, Гошка сунул записку в парту.
— Читай же! — тихо прошипели сзади.
Гошка оглянулся. Ким сидел, скрестив руки на груди, и смотрел на Анну Семёновну так внимательно, словно боялся пропустить хоть слово. Только тёмные глаза его сузились и стали похожи на две полоски, проведённые углем под широкими, сросшимися на переносице бровями.
«Сразу и сердится, — подумал Гошка. — А если мать заметит? Небось была бы у самого мать учительница, так сразу бы узнал, как это приятно, когда попадает и в школе, и дома…»
Он вздохнул и осторожно развернул записку под партой.
«Ясьтивя в 14–00. Ьлорап — Тюлас.
Еинежяранс оп емроф № 1.
Ларенег — Йымишартсуен».
В конце записки вместо печати две скрещенные сабли — личный знак Неустрашимого.
— Георгий, что-нибудь интересное?
— А? Нет… — Гошка поспешно сунул записку в парту.
— Странно. Ты так увлекся. Надеюсь, это не секрет?
Анна Семёновна подошла, вытащила записку из парты.
— Мама!
— Что? — учительница нахмурилась.
— Анна Семёновна, отдайте, пожалуйста, — заторопился Гошка, — это нужно… Я… я больше не буду… последний раз! Отдайте, пожалуйста…
— Чужие письма читать нельзя! — Ким резко поднялся и, вздёрнув острый подбородок вверх, хмуро посмотрел на учительницу. — Вы… Вы же сами говорили…
— Ох-хо! — изумлённо выдохнул Митька Соколов.
Санька Лепягин подпёр подбородок кулаком и нахохлился, переводя насторожённый взгляд с учительницы на Кима.
Класс притих, выжидая.
— Ты прав, Ким. Нельзя. Так же, как и заниматься посторонними делами на уроке, — медленно сказала Анна Семёновна, не отводя от Кима пристального взгляда. В классе стояла напряжённая, гнетущая тишина. Гошка опустил голову, боясь встретиться с суровым взглядом матери.
— Тем более, что это даже не письмо, — Анна Семёновна мельком взглянула на записку и недоумённо пожала плечами, — абракадабра какая-то! У тебя есть ещё что-нибудь ко мне, Ким?
