Рука Даши была горячая и влажная. Зорька встревожилась.
— Ой, да у тебя настоящая температура! Жалко, градусника нет, а то бы сейчас измерили. Что же теперь делать?
— Пройдёт, — сказала Даша, — ты лучше расскажи что-нибудь, а то темно… Они к нам ночью всегда прилетали. И в тот раз тоже ночью…
Зорька обняла Дашу.
— А ты не думай про это. Я всегда про страшное не думаю, как будто его совсем нет. Бабушка говорит, если всё время думать о плохом, тогда и жить нельзя.
За Дашиной спиной шевельнулась Нинка Лапина.
— Я тоже про страшное не хочу думать, а оно само думается. Мы с мамой по дороге шли, и ещё много людей шло, а он как начал, как начал из пулемёта строчить… прямо по нам.
— Не надо, Лапочка, — попросила Даша, — Зорька, расскажи что-нибудь весёлое.
Зорька повернулась на спину, заложила руки под голову.
— У меня в чемодане книжка одна есть, жалко, сейчас темно, а то я бы дала её тебе почитать. Про рыжую девочку Еву. Отец у неё был ну просто форменный зверь. Самый настоящий жандарм полицейский! А Ева за одним гимназистом Колей ухаживала…
Нинка Лапина тоненько хихикнула:
— А Наташка за Сашкой-трубачом бегает, умора!
— Что ты врёшь?! — возмутилась Наташа. — Нужен он мне!
— А что, неправда?
— Нинка! — угрожающе крикнула Галка.
— Ну ладно вам, — сказала Анка Чистова с нижних нар. — Зорька, рассказывай дальше, только по порядку, сначала.
— Пить хочется, — прошептала Даша, — хоть глоточек…
— Сейчас принесу, — с готовностью отозвалась Зорька.
— Где ты возьмёшь? В титане кипяток. Маря только недавно налила…
— На станцию сбегаю.
— Ой, не ходи, — тревожно сказала Даша, — вдруг поедем?
— Успею. Я быстро.
— Зоренька, только ты никому не говори про меня, ладно? А то меня в санитарный унесут…
— Вот глупая какая! — искренне удивилась Зорька. — Там же лучше в сто раз.
Совсем не так представляла Зорька своё путешествие по железной дороге. Она думала, что будет ехать в длинном красивом вагоне с мягкими диванами и зеркалами на стенках. А их запихнули в какие-то деревянные домики на колёсах. Товарные вагоны. Теплушки. По бокам теплушки деревянные нары, а на самой середине круглая печка-буржуйка на ножках-раскоряках. Смех, а не путешествие. Вот бы Зорьке заболеть вместо Даши, уж она бы обязательно перешла в санитарный вагон.
Зорька спрыгнула с нар и на ощупь пробралась к двери. Дверь была закрыта неплотно, оставалась узкая щель.
— Зорька, не смей выходить из вагона, — сказала Наташа.
— А если Даша пить хочет?
— Потерпит, не маленькая! — вмешалась Галка. — Ты что, к ней в лакеи нанялась?
— А тебе какое дело? — рассердилась Зорька. — Что ты всё время лезешь? Лакеев, между прочим, ещё в восемнадцатом году отменили…
Она взяла с титана кружку, спрыгнула на насыпь.
Мимо Зорьки, не заметив её в темноте, пробежали Вера Ивановна и Варя. Дверь теплушки натужно проскрипела и плотно захлопнулась.
Перескакивая через рельсы, Зорька помчалась к питьевой колонке. Быстро подставила кружку под тугую струю. Холодные брызги окатили подол платья. Зорька начала выкручивать подол, и в это время за её спиной раздался скрежет. Поезд медленно тронулся. Схватив кружку, Зорька бросилась к поезду.
Безмолвные, как тени, без единой полоски света, проплывали мимо неё вагоны. Всё быстрее, быстрее… До дверей теплушки высоко, не дотянуться… Зорька бежала вдоль поезда, отчаянно размахивая кружкой. Мокрое платье больно стегало по ногам.
Рядом с нею поравнялся санитарный вагон. На низких ступеньках стояли женщина в белом халате и красноармеец. Зорька что есть силы рванулась к подножке вагона.
— Я отстала-а-а-а! Возьмите-е-е-е!
— Никак детдомовка! — крикнул красноармеец. Он быстро нагнулся, подхватил Зорьку и втащил на ступеньку. Зорька цепко ухватилась за поручни.
— Вот шкода! — резко проговорил красноармеец, втаскивая Зорьку в тамбур. — Отстала бы и сгинула, як щеня!
— Сироты, — горько сказала женщина. — Одно слово — сироты…
Зорька прижала пустую кружку к мокрому животу и заплакала.
Там, позади, остались бабушка, отец, мать… Теперь никого из них нет рядом. Она одна. Одна на всём свете… сирота. Зорька заплакала ещё сильнее.
— И неправда, я не сирота! У меня есть мама! И папа! И бабушка! И… — шептала она.
Женщина склонилась к Зорьке.
— Где же твоя мама? — спросила она.
— На фронте… она хирург. Папа приехал с войны на машине и увёз меня в детский дом. А бабушка осталась с тётей Пашей, она ещё с гражданской больная лежит…
Слёзы полились с новой силой.
— Вот как… — Женщина выпрямилась. Постояла минуту неподвижно. Потом нагнулась, подняла Зорьку на руки и понесла в вагон. Зорька ещё раз всхлипнула, судорожно перевела дыхание и, крепко обняв женщину за мягкую, нежную, как у мамы, шею, закрыла глаза.
