Максу совсем не понравилось выражение ее лица и тем более ее слова. Элен отказывалась от него ради добровольного заключения в усадьбе. Сколько усилий он приложил, чтобы освободить ее от порочной зависимости, и все напрасно. Макс был близок к отчаянию. В нем зрело новое, очень сильное чувство, которое он не хотел и не мог определить. Обняв Элен, он прижал ее к себе.
– Не делай этого. Твое помешательство на Хаугтоне не доведет до добра. Ты обрекаешь себя на несчастную жизнь! – убежденно твердил он.
Всего несколько часов в Англии, а Элен на глазах становилась такой, какой он впервые увидел ее в усадьбе. Любой ценой он должен остановить ее, заставить посмотреть на себя со стороны, убедить сбросить добровольные оковы, столь же смертельные, как и прежняя убежденность в собственной ущербности.
Макс глубоко вздохнул, думая, как пробудить в Элен жажду свободы – свободы жить полной жизнью, свободу выбора, свободу остаться с ним…
– Ты называешь Хаугтон домом, – горячо заговорил он, – но это могила, Элен, твоя могила. Разве ты не видишь? Ты заживо похоронила себя там и цепляешься за дом, потому что хочешь использовать его как оружие против Паулин, которая посмела женить на себе твоего обожаемого отца и дала ему шанс снова обрести счастье…
Элен громко вскрикнула, но это не остановило Макса. Полный отчаяния, потерявший контроль над собой после бессонной ночи трансатлантического перелета, все еще под впечатлением их беззаботного путешествия, он просто не мог остановиться. Элен – его Элен, – которую он освободил от добровольно наложенного на себя проклятия, готовилась снова вернуться к бессмысленному существованию в уединенном поместье. Макс не мог допустить, чтобы ее поглотили горечь и злоба, чтобы из прекрасной, жизнерадостной, страстной женщины она снова превратилась в озлобленное, мстительное, уродливое существо.
Макс продолжал с удвоенной силой:
– Посмотри на себя, Элен! Год за годом тебя съедают злость и ревность! Ты никогда не пробовала дать Паулин и Хлое шанс стать твоей семьей. После смерти матери, что понятно, отец стал центром твоей жизни, а потом у тебя не осталось других желаний, кроме как мстить мачехе и сводной сестре за то, что они посягают на Хаугтон.
Элен с силой оттолкнула Макса, в широко открытых глазах стояли слезы. Ее душили эмоции – слились воедино стресс, усталость, злость.
– Это мой дом, Макс! Почему я должна продать его, чтобы такой, как ты, превратил его в отель или перепродал шейху или олигарху, которые будут появляться там раз в год в лучшем случае?
Макс энергично покачал головой:
– У меня совсем другие планы на Хаугтон. Я хочу…
Элен не дала ему закончить. Господи, почему именно сейчас он затеял этот разговор? Почему не оставит ее в покое?
– Мне безразлично, чего ты хочешь! Безразлично, потому что я буду бороться с тобой до последнего! С тобой, с Паулин и Хлоей! Хаугтон – мой дом, и я хочу только одного: жить там своей жизнью!
Макс рубанул рукой воздух, не в силах сдержать эмоциональный взрыв:
– Тогда действуй, черт побери! Прекрати жестокую и бессмысленную войну с мачехой. Разве не видишь, как она губит тебя. Выкупи их долю.
Элен замерла, словно громом пораженная.
– Выкупи их долю… – Это был не вопрос, не констатация факта, а тихое эхо его слов.
Макс перевел дыхание.
– Да, если ты действительно этого хочешь, Элен. Заплати за их часть наследства. Пусть они уедут и живут там, где им нравится, только подальше от тебя. Думаю, их тоже устроит такое решение. Тогда, по крайней мере, закончится эта позорная история. Видит бог, я хотел показать тебе, как прекрасна жизнь, но пока для тебя важнее вендетта и месть Паулин и Хлое, твое существование будет отравлено смертоносным ядом.
Ему казалось, что он пытается пробить кирпичную стену. Отвернувшись, Макс налил в чашку кофе и опустошил одним глотком, словно пытаясь восстановить силы. Его пыл вдруг угас. Неужели нет средства, чтобы заставить ее понять, что она убивает себя?
Элен легко коснулась его руки, привлекая внимание. Макс резко повернулся к ней. Выражение ее лица было странным, чтобы не сказать пугающим. Она заговорила тонким, срывающимся голосом.
– Предлагаешь мне выкупить долю Паулин и Хлои? – Глаза блеснули мрачным огнем. – На какие деньги? – взвизгнула она.
Этого Макс не мог выдержать.
– Элен, не изображай мелодраму! – возмутился он. – У тебя хватит для этого средств. Паулин сказала, что ты унаследовала все состояние отца – ценные бумаги, акции, активы. Ты сама говорила, что он был богат.
Элен побледнела как полотно. Ее пальцы сжались в болезненном спазме, но голос был спокоен, слишком спокоен.
– Позволь мне кое-что сказать тебе, Макс.
Ее руки бессильно упали. Взгляд Элен напоминал взгляд смертельно раненного животного.
– Помнишь ту ночь, когда ювелир принес драгоценности? Я не задумываясь выбрала рубины.
Макса насторожил ее голос.
– Не потому, что они подходили к платью, а потому…
Все казалось Максу странным: взгляд, голос, скованные движения тела.
– Потому что раньше они принадлежали моей матери. Я сразу узнала их, особенно кольцо, ее обручальное кольцо. Оно передавалось в семье от матери к дочери еще со времен моей прапрабабки, как и весь гарнитур. Маме нравилась старинная оправа, но не Паулин.
