Золотые времена - [75]

Короче, весь цвет мировой культуры на аллее был представлен.

Каждый мог отныне приобщиться, воспарить, как говорят, душой. И хорошенечко запомнить всех в лицо…

Одно лишь малость удручало: из столицы на великий праздник так никто и не явился. Да и главы прочих государств замешкались некстати. Видно, нарочные впопыхах перемудрили что-то с адресами…

Впрочем, дело поправимое.

Ведь главное – свершилось!

И Аллея Мировой Культурной Славы навсегда вошла в быт обитателей Ежополя, как бани, линии метро, вокзалы или несравненная Помойница.

Короче, веселее стало жить.

А остальное – ерунда.

А по ночам мэр города тайком, через газоны и поля, тихонько подъезжал на лимузине к Ленину лежачему, смиренно приближался к пьедесталу и любовно гладил статую по голове.

«Ну, что я говорил? – шептал он. – Говорил ведь?! Получилось? Всё – как надо? То-то, брат!»

И так же тихо уезжал.

ЭПИЛОГ

Да, славен был своими делами и людьми несравненный город Ежополь.

Мировой был город.

И отцы его порешили сей факт увековечить.

Однако к местным мастерам культуры за советами и помощью идти на сей раз не рискнули, памятуя, чем все это может обернуться.

Из Карелии (опять же – волоком, как и положено в геройский, замечательный двадцатый век, к тому же подходящий к своему концу) приперли громаднейшую глыбу гранита и свалили на главной площади.

Два года ее разглядывали и качали головами.

Затем прибыл столичный ваятель, сутки совещался с мэром, потом установил вокруг надежные заборы и леса и полез наверх, на глыбу.

Жил он на ней неделю.

Доблестные горожане стойко ждали.

И, наконец, настал тот день.

Леса убрали и заборы повалили.

Все таращились на глыбу.

Но к ней не прибавилось ровным счетом ничего.

Ни барельефов, ни других изящных форм…

Только часть скалы была стёсана, и в том месте глубокими и ровными печатными буквами было прорублено:

«ЭКАЯ ГЛЫБА».

И больше ничего.

Город Ежополь себя увековечил.

Фёдор из отряда «Гомо»

С получки Федя Иванов купил, как водится, любимого крепленого винца и захотел немедля выпить.

День клонился к вечеру, народ после работы размагнитился – на улицах кипела толчея.

Иванов был стеснительный человек и потому не решался на людях, в открытую, опорожнять бутыль.

Дурацкие кафешки и стеклянные Макдональдсы ему осточертели, а прятаться в каком-нибудь подъезде было уж и вовсе неудобно – можно и на склоку напороться, люди нынче озверели…

Иванов подумал, не махнуть ли часом в театр, на концерт или в кино, мотнулся даже в кассу, но дешевого билета не достал.

О том, чтобы пойти домой, и речи не было.

Дома ждали жена и двое чад – их всех семейный Иванов боялся пуще сатаны.

И Иванов тогда придумал: в Зоопарк пойду. Народ пусть, значит, на зверей глядит, а я в укромном уголку… Опять же, будто на природе, да еще на фоне хищников, как человек культурный… Словом, хорошо!

В павильоне было тепло, пахло навозом, зверье рычало отовсюду – Иванов почувствовал себя уютно.

И, прислонясь к барьеру возле чьей-то клетки, смело начал пить.

– Браток, оставь чуть-чуть!

Тут Иванов, понятно, поперхнулся и, в натуре обомлев, застыл.

Чуть погодя он косо поглядел на клетку.

В двух метрах от него, прижавшись к толстым прутьям, стоял кудлатый лев.

– Х-хым, лёвчик, пусик, твою мать!.. – расцвел в улыбке Иванов. – Бамбино! Я и не приметил… Дай лапу, Джим!.. Твое здоровье, твою мать!..

– Браток, ну, хоть чуть-чуть!..

– Зачем? – не понял Иванов.

О том, что говорящих львов в природе не бывает, он как-то не подумал в тот момент.

– Да, понимаешь, целую неделю – только мясо, мясо!.. – горестно поведал лев. – А у меня – диета. И душа болит незнамо как.

До Иванова, наконец, дошло.

– Эт-то-то к-ка-ак же?.. – еле выдавил он из себя, вдруг делаясь потным и багровым. – Л-львы же… э-это…

– Да не лев, не лев я! – просипел тоскливо лев. – Я… на работе.

– А-а лев?

– Издох. Пока другого нет, я заменяю. Ну, в шкуру обрядился, понимаешь?!

– А… без него – никак нельзя? – резонно усомнился Иванов.

– По мне – хоть все они подохни. Да вот дирекция велит. Большие гости, говорит, к нам будут, иностранцы. А какой же зоопарк без льва? Чтоб не было потом намеков… Враг-то, он не дремлет…

– Плохо тебе, – сочувственно вздохнул Иванов. – Поди, страдаешь?

– Это как взглянуть, – философски отозвался лев. – С одной стороны – конечно. Непривычно, знаешь… А с другой… Ну, кем я раньше был? Уборщиком при льве. Теперь я – царь зверей. Звучит?!

– И надолго? – поинтересовался Иванов.

– А кто ж его знает!.. Везут мне на замену. Целую неделю… Днем ничего: детишки разные конфетки иногда суют, а то папаша добрый подвернется, булку кинет… Чего только не услышишь за день!.. А вот ночью хуже. Иной раз так тоскливо… Хоть царь зверей, а домой тянет.

Иванов подумал и сказал:

– А меня – нет. Дома страсть как надоело. Жена, детишки, телевизор… Не повернись тут, не шагни там… Как же – мебеля кругом!.. Орут все. Тьфу! А если вдруг подвыпимши приду, так и совсем… Я б с удовольствием – недельку или две… А чего домой-то не пускают?

– Говорят, нельзя. Чтобы режим держал, из роли не выходил. Система этого, ну, как его, ну, Синтиславского – святое дело! Мне директор говорит: смотри, не осрамись, большая шишка едет. Вот и сижу, стараюсь.