Золотые времена - [76]

– А… как тебя зовут? – внезапно ощутив прилив сердечной теплоты, спросил льва Иванов.

– Миша. Вообще-то, Михаил Сергеевич, но можно просто – Миша.

– А меня – Федя. Иванов. Зашел вот…

– Дашь глотнуть?

– Да, господи, конечно! Я ж этого добра… Чего жалеть?! Вон – деньги получил… Сейчас слетаю и – по новой. Дотянуться сможешь?

– Нет, – признался Миша. – Я зашитый.

– Как?

– Да, говорю, шкуру на мне – от чучела – кругом зашили… Чтоб натуральнее смотрелся. На двух ногах стоять могу, но больше – ничего…

– И как же мне теперь с тобою быть? – задумался, насупясь, Иванов.

– А ты давай – через барьер! Клетку-то я тебе открою. Незаметно… Подцеплю ногтем. Тьфу, когтем!..

– Ну, тогда я – мигом! Закусочки возьму, пивка, еще чего… И посидим!

Иванов даже зажмурился от восторга: такого кутежа никто, пожалуй, в жизни не имел. И вряд ли с кем еще когда-то приключится.

Будет что на работе рассказать. Все прямо обалдеют.

Он так и начнет: «Сижу я, значит, в клетке, а лев мне говорит…»

Через полчаса – а то и меньше – Иванов вновь появился, неся в охапке куль.

Миша лапой сдвинул засов на решетчатой дверце, и Иванов, перемахнув через барьер, стал быстро подниматься по ступенькам к клетке.

– А у тебя тут ничего, – заметил он, садясь в углу на чистую солому. – Обзор… и все такое… Уж коли надо, можно потерпеть…

– Можно, можно, – сгорая от нетерпения, поддакнул Миша. – Что принес?

– Разное, – с достоинством ответил Иванов. – Колбаска, хлеб, копчушка, пиво… Водки взял – на всякий случай. Два флакона.

– Это – молодец, – тут Миша одобрительно кивнул. – Льва привезут, ко мне придешь – во́ угощу!

– Стакана нет?

– Был где-то, да не помню. Я его в солому прячу. Может, когда прибирали…

– Ясно, – деловито сказал Иванов. – Тогда держись – буду прямо из горлá. Ну, с богом!

Лев Миша, тяжко встав на четвереньки, разинул клыкастую пасть.

Спустя полтора часа, когда свет в павильоне потушили, они сидели в темноте, вполне довольные собой.

Рядом, за стеной, во сне ворочался какой-то хищник, а за другой стеной все вообще было тихо.

В отдаленье грозно рыкал леопард – так Миша объяснил, а он уже прекрасно разбирался, где кто теперь сидит.

Блаженно-сонная истома опустилась на зверинец.

– Не пойду я домой, – сказал, зевая, Иванов. – Чего я там забыл? Неинтересно, надоело всё… Жена, опять же дети, телевизор…

– Соревнования передают?

– Сегодня – нет. А завтра вечером – «Динамо». Очень важная игра. Ты за кого болеешь?

– Тоже за «Динамо». Старая любовь.

– Ну вот, так это – завтра. Ты, брат, молодец. Дай лапу, Джим…

– Не Джим я – Миша!

– Эт-т все равно… Хороший парень. Я к тебе буду приходить, когда домой не захочу… Дома – что? В момент скандал. А тут, сам видишь, тихо. Утром прямо на работу и поеду. Мне еще завтра премию дадут.

– Так загляни!

– А что? Не жалко! Мне с тобой, брат Миша, весело, душевно… Ну ее, к чертям, жену, вот не приду дней пять… Как думаешь, пяти им хватит?

– А наверное, – сквозь дрему отозвался Миша. – Я не знаю. Не женат. Ко мне невеста заходила – я ее враз напугал. Как рыкнул – так она и дёру.

– Правильно, – заметил Иванов с изрядным воодушевлением, – до самой смерти будет помнить. Школа настоящей жизни. Да… А я вот дома слова не могу сказать. Это я-то, кормилец!.. Ты знаешь, какие я взял обязательства в этом году? Офонареть! А им, вишь, мало. Левый кусок доставай. У телевизора не смей сидеть и пьяный не ходи, детям уроки надо делать… А я устал! Ведь я могу устать?

В ответ из темного угла раздался громкий и счастливый храп.

Миша всерьез отключился до утра.

Иванов еще посидел немного, жалея себя, хваля и утешая, а после тоже завалился спать.

Утром случился скандал.

Иностранная делегация все-таки приехала.

Пять очень представительных господ в больших лиловых тюрбанах и белых шароварах при лампасах.

Ну, и переводчик – по обыкновенью.

Встретить их и показать богатства зоосада явился сам директор.

Поначалу все шло очень хорошо.

Приметные гости послушно кочевали из здания в здание, от вольера к вольеру, крутили головами, цокали языками, возбужденно балабонили между собой, и так длилось до тех пор, пока вся группа, наконец, не объявилась в павильоне с хищными зверями.

И тут директора чуть не хватил инфаркт.

Справа в могучей клетке, как и положено, сидел громадный бурый медведь.

Слева спиралью исходила черная пантера.

А посередине…

Посередине, словно в смертельном номере из цирковой программы, рядышком, на чистой охапке соломы, мирно спали лев и человек.

Человек со сна что-то мычал и временами некрасиво дрыгал ногой.

А по павильону, забивая остальные запахи, витал щемящий, незвериный дух спиртного.

– Кто есть – это? – бойко подскочил к клетке инородный гость.

Переводчик механически прочел табличку, прикрепленную к барьеру:

– Лев африканский, семейства кошачьих.

– Нет, это!

Унизанный перстнями палец иностранца торжествующе уперся в Иванова.

– Мн-э-м… – в замешательстве пробормотал директор и, так как от него все ждали точного ответа, неожиданно сказал: – Переведите. Это – новое животное, редчайший экземпляр. Сегодня ночью только поступило. Табличку еще не успели повесить. Чеканят.

Кошмар, подумал он. Да что же тут творится?!