Золотые эполеты - [64]

Вскоре они направились к трапу колесного парохода-фрегата, на котором матросы маскировали две его трубы парусами-лиселями[20].

— В разведку, значит, судно готовят, — определил старик, которого, как потом выяснил Кондрат, в порту почтительно величали моряки Никанором Мокеевичем.

— Почему вы так решили?

— Видишь, они трубы не зря в лиселях прячут, чтобы фрегат издали противник принял за обычное торговое парусное судно.

— Значит, в разведку пойдет сей пароход?

— Обязательно. В морскую разведку с боем, — поправил Никанор Мокеевич.

Капитан Бутаков отдыхал в каюте, но когда ему дневальный доложил о приходе старого моряка, немедленно принял Никанора Мокеевича. Тот вошел в капитанскую каюту вместе с Кондратом и, щелкнув каблуками, по-молодецки вытянулся и доложил сидящему рядом с капитаном чернявому стройному вице-адмиралу:

— Ваше превосходительство вице-адмирал, дозвольте обратиться к господину капитан-лейтенанту?

Адмирал бросил на Никанора Мокеевича оценивающий взгляд строгих стального цвета глаз.

— А ты — как юнга, Мокеевич. Где твои шестьдесят?.. Говори, что надобно?

— Вит он, — старый моряк ткнул пальцем в Кондрата, — казак он, вольный, честный и на море, значит, охоту имеет.

— Что ж. Парень дюж! В матросах всегда не комплект. Возьмем на «Три святителя».

— Ваше превосходительство, он на самовар, то есть на пароход, в механики хочет.

— Почему в механики? — удивился Корнилов.

— Он этому делу обучен, говорит.

— Закончил школу механических ремесел в Одессе и имею об этом диплом, — дополнил басом Кондрат.

— А практикум имеешь?

— Меня готовили в механики для завода господина камергера Скаржинского. Практикум проходил в Петербургских паровозных мастерских.

— А плавали на пароходах?

— Очень мало.

— На каком пароходе, позвольте узнать?

— Пришел из Измаила на пароходе под австрийским флагом «Матильда».

— Подозрительный это пароход, — нахмурился Корнилов.

— Совершенно верно, — неожиданно подтвердил его слова Кондрат. — Пароход английский, а флаг австрийский.

— Узнаю почерк дельцов туманного Альбиона. Вечные их коварные хитрости. Ну, ничего не поделаешь. Мы не имеем права этот пароход задержать. Пока мы не находимся с Англией в состоянии войны. А «Матильда» — явный пароход-разведчик. Вот ведь каковы англичане, опередили нас в этом деле. Хитрецы, приперлись сюда под австрийским флагом. Ну что же делать нам с этим механиком? — обратился Корнилов к Бутакову.

— У меня на «Владимире» на механика пока свободных вакансий нет, — сказал Бутаков.

— Надо бы взять, — робко попросил Никанор Мокеевич.

— Разве что кочегаром, а?

— Я готов, — ответил Кондрат.

— Предупреждаю — работа адская.

— Справлюсь…

— Коли так, иди к старшему механику и скажи, что ты принят кочегаром, — чеканно выговаривая каждое слово, произнес капитан-лейтенант.

Не помня себя от радости, Кондрат очутился на палубе. Он загрохотал сапожищами по железной лестнице, ведущей в машинное отделение парохода-фрегата, и даже от волнения позабыл поблагодарить старого моряка.

Какой-то непонятный порыв увлек его в новое опасное путешествие. То ли безрезультатные поиски, унижающие его достоинство, то ли молчание Богданы толкнули его на новый путь. Он решил выбраться из того душевного тупика, в котором оказался.

Теперь ему казалось, что он нашел выход.

Штормовой поход

Турция вела активные боевые действия против России на Кавказе, в придунайских княжествах, на Черном море. Правительства Англии и Франции взяли под так называемую защиту интересы Османской империи. Английский адмирал официально передал главнокомандующему сухопутными и морскими силами в Крыму князю Александру Сергеевичу Меньшикову, что английский флот будет введен в Черное море. Таким образом, столкновение с Англией, Францией и Турцией становилось уже неизбежным. Военные моряки Черноморского флота были хорошо подготовлены, чтобы защищать морские рубежи России. Ими тогда руководили замечательные командиры, передовые люди своего времени: начальник штаба вице-адмирал Владимир Алексеевич Корнилов, командир дивизии[21] контрадмирал Федор Михайлович Новосильский и вице-адмирал Павел Степанович Нахимов, который был любимцем матросов и офицеров.

Так как командующий князь Меньшиков был царедворцем, мало сведущим стратегом и тактиком и совершенным профаном в морском деле, то руководство военными действиями на море с первых же дней войны взяли в свои руки вышеупомянутые три адмирала. Они сразу столкнулись с чрезвычайно сложным положением, виновником которого был сам император и его ограниченные, консервативные министры, в частности тот же князь Меньшиков, который почти четверть века руководил военным ведомством. Это из-за их консерватизма большинство боевых кораблей Черноморского флота устарели, особенно отстал русский флот от Англии и Франции в строительстве паровых судов, которые имели большое преимущество перед парусными кораблями.

Понимая, что противник имеет преимущество в парофрегатах перед нашими парусными кораблями, руководители Черноморского флота надеялись на мореходную выучку воспитанных ими офицеров и матросов, на их отличную боевую подготовку, самоотверженность и патриотизм. Адмиралы-черноморцы были людьми передовых взглядов, ярыми противниками палочной дисциплины, насаждаемой царскими чиновниками. Своей человечностью все три адмирала заслужили любовь и уважение подчиненных и, конечно, запретили подвергать нижние чины телесным наказаниям. Например, Нахимов считал, что надо в рядовых моряках воспитывать чувство человеческого достоинства, что только так можно добиться высокой боеспособности личного состава. Павел Степанович Нахимов писал: «Матрос есть главный двигатель на военном корабле, а мы только пружины, которые на него действуют… Вот кого нам нужно возвышать, учить, возбуждать в них смелость, геройство, ежели мы не себялюбцы, а действительные слуги Отечества».