Золотые эполеты - [62]

Он последний раз посмотрел на пристань. Варавий уже справился с норовистым конем, подчинил его своей воле, и тот покорно понес его в степь.

Короткий рейс

На рассвете пироскаф «Матильда» отошел от пристани и резво пошел по течению Дуная мимо низких топких берегов.

После езды на царскосельском паровозе Кондрат уже не испытывал того ощущения чуда, которое охватило его тогда, когда он в первый раз сел на машину. Теперь все казалось обычным. Чвакающие по воде чугунные плицы быстро вращающихся колес с двух сторон корабля, хотя и были закрыты железными кожухами, но через щели гнали, от ударов лопастей по воде, белую пену. От них летели мелкие капли воды, сверкая на солнце, оседая искусственным дождем на заднюю палубу парохода, даже залетая порой на капитанский мостик.

— Чоп! Чоп! Чоп! — однообразно щелкали по воде гребные колеса. Кондрат сбросил с себя кафтан, засучив рукава белой рубашки, спустился в машинное отделение. За работой цилиндров и поршней, обдававших струями пара (он пробивался из плохо пригнанных трубопроводов), следил сам Глеб, ныне старший механик мистер Том Глоб, который держал в руках объемистую, с длинным металлическим клювов масленку. Он из нее поливал на шатуны и ползуны масло, которое быстро испарялось на раскаленных механизмах.

В машинном отделении стояла жара, в которую иногда врывался холодный ветер. До одурения пахло горелым металлом и маслом.

— Ты помогай кочегару Джиму, — приказал ему Том. Джимом оказался долговязым, худым подростком с выпирающими из-под замасленной куртки лопатками. Он сутулился, нервно ворочал похожей на гигантскую железною ложку лопатой, загребая ею уголь, подбрасывал его в круглую огненную пасть топки. Уголь блестел в отсветах топки, словно полированными гранями черных алмазов.

— Уголь этот самый лучший — антрацит. Он поистине драгоценный камень из английской шахты, — сказал мистер Глоб.

— Чертовски дорогой, а Джим, как на грех, кочегар слабый, расточительный, бросает уголь в топку, не жалея хозяйских денег. Силенок у него нет, чтобы как следует работать и внимательно смотреть, куда лучше забросить топливо. Нам бы вот такого парня, как ты. Здорового, сильного кочегара. Мы бы и пару империалов даже не пожалели за хороший труд толковому кочегару.

Кондрат так выразительно посмотрел на мистера Глоба, что тот невольно подумал: «А ведь он сочувствует Джиму», — и пожалел, что произнес свой высокопарный монолог. Кондрат сказал ему без всяких обиняков:

— Я ведь на механика учился. На механика, а не на кочегара.

— Что ж, ты мог бы приобрести практику кочегара, а потом стать у нас и механиком.

— Но ведь я договорился у вас работать только до прихода в Николаев.

— Ладно, — поморщился Глеб — уговор есть уговор. Помоги хотя бы Джиму.

Весь день помогал Кондрат Джиму, пока не добрались до лимана и взяли курс на Николаев. За это время белая рубашка на Кондрате стала черной и мокрой, а сам Кондрат, когда вылез из люка машины на палубу, то от усталости едва передвигал ноги. «Нет, я на этих оборотней англичан более работать не буду», — твердо решил он.

— Напрасно. Совсем напрасно ты не хочешь служить на нашем судне. Ну и что ж, что оно английское? Во-первых, оно плавает под австрийским флагом. А во-вторых, оно не военное, а коммерческое.

— Но ведь «Матильда» работает на Англию, которая воюет с Россией.

— Англия еще не воюет с Россией. Нам объявила войну пока что Турция.

— Но ты сам говоришь «еще» да «пока».

— А что такое война? Война войной, а торговля торговлей. Одно другому не мешает. Во всяком случае так думают в Европе, — усмехнулся Глеб.

— Ну, я думаю иначе, чем твои европейцы.

— Не горячись и не будь дурнем. Я из чувства дружбы желаю тебе добра и потому считаю своим долгом тебя предупредить. Если ты покинешь наше судно и сядешь на русское, то сделаешь непоправимую ошибку.

— Это почему?

— Дело в том, что попадешь в ловушку, из которой нет выхода. Ты сам понимаешь, что большинство кораблей Черноморского флота безнадежно устарели. Наша страна в этом отношении отстала от Франции, и особенно от Англии. Иностранные пароходы, фрегаты имеют колоссальное преимущество над парусными судами. Если бы мы были на парусном корабле, то добирались бы до Николаева несколько дней, а на «Матильде» мы пройдем это расстояние за один день. И это только колесный пироскаф, а если бы был английский винтовой, обладающий большей скоростью, то мы бы пришли в Николаев за несколько часов. Разобьют нас иностранцы на море в пух и прах. Так что подумай об этом хорошенько, потому что или погибнешь, или в плен попадешь. А плен хуже смерти. Англичане и французы народ жестокий. Попади им в лапы — живым не оставят. Я-то их хорошо знаю, поскитался по заграницам…

— Так вот и знай: я свою шкуру спасать так, как ты, не хочу. Ежели война с англичанами начнется, я до смерти с ними драться буду на плохих наших кораблях. Понял?

— Ну, как знаешь… Я тебя предупредил. Моя совесть перед тобой чиста. Чудак ты, — пожал недоуменно плечами старший механик.

Как только «Матильда» пришвартовалась к николаевской пристани, Кондрат, сухо попрощавшись с Глебом, взял свои немудреные пожитки и сошел с пироскафа на берег.