Золотые эполеты - [65]

Об этом же говорили Корнилов и Новосильский. Они верили в храбрость, непоколебимую преданность черноморцев, надеясь на их отвагу.

Такова сложилась военная обстановка, когда начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал Корнилов повел вместе с контрадмиралом Новосильским корабли в море. Цель похода он объявил в приказе, где выразил не только уверенность в победе, но… и желание «увеличить наш флот новыми кораблями». Смысл этих слов был понятен каждому матросу. Адмирал считал необходимым принудить неприятеля сдаться.

Боевые суда пошли в открытое море двумя колоннами. В эскадре, которую вел Корнилов, были четыре стодвадцатипушечных линейных корабля: «Великий князь Константин», «Три святителя», «Двенадцать апостолов», «Париж». Свой флаг вице-адмирал Корнилов поднял на линейном корабле «Великий князь Константин». Это были не только самые большие боевые трехпалубные или трехдечные[22] суда, но и самые боеспособные, вооруженные дальнобойными большими орудиями. За ними шли два восьмидесятипушечных двухпалубных или двухдечных[23] — «Святослав» и «Ростислав».

А впереди этой армады, как и предсказал Никанор Мокеевич, мчался разведчик пароход-фрегат «Владимир».

Едва эскадра вышла в открытое море, как ее немедленно накрыл необычайной силы ноябрьский шторм. Кораблям пришлось преодолевать встречные шквальные волны, свирепо их захлестывающие до самых верхних рей. А когда наступил вечер, грянула гроза с проливным дождем. Громоздкие, старые, тяжелые корабли скрипели, подбрасываемые на водяных разбушевавшихся холмах. Скрипели всеми своими шпангоутами, и, казалось, что вот-вот они развалятся на части. Но разбушевавшийся шторм не смог нарушить боевой порядок идущих в кильватерных колоннах судов.

Корнилов каждые полчаса приказал пускать ракеты. В ответ на такие сигналы корабли отвечали огнями фальшфейеров[24].

Сквозь рвущуюся стихию шторма Черноморский флот, сверкая огнями сигналов и вспышками белого пламени фальшфейеров, пробивался к серому рассвету, когда, наконец, буря несколько утихла. На мглистом горизонте вице-адмирал разглядел в подзорную трубу знакомые очертания ведомых им кораблей.

Он приказал сигналить: «Все ли благополучно?» И облегченно вздохнул, когда получил ответ, что никаких повреждений ни одно судно не имеет. Ни одно, кроме разведчика парохода-фрегата «Владимир». Он просто пропал в обозреваемом пространстве.

Морская разведка

А пароход-фрегат «Владимир» не погиб и не затерялся в штормовом Черном море. Он просто ушел на добрую сотню миль дальше эскадры, потому что скорость его была намного больше, чему парусных громоздких кораблей. Ушел вперед, как и полагается разведчику.

Командир парохода-фрегата, капитан лейтенант Григорий Иванович Бутаков, убрав все паруса, прочно закрепил их на реях и доверил судьбу своего корабля паровой машине. И она не подвела. Все ее 420 лошадиных сил безотказно вращали на самой большой скорости гребные колеса. Она методично, не зная устали, шлепала своими чугунными плицами ревущие шквальные морские волны. Казалось, могучие ладони беспрерывно бьют по шелковисто-черной взбаламученной воде, укрощают ее металлическими пощечинами, выбивают из нее белоснежную шипящую пену. Они стремительно гнали без остановки стальной корпус корабля вперед. Даже когда гигантские волны приподнимали борта, так что некоторое время то одно, то другое гребное колесо вращались в воздухе, машина продолжала нормально работать и энергично вела пароход по проложенному на штурманской карте курсу.

Капитан-лейтенант Бутаков, много лет водивший по морям и океанам военные парусники, теперь мог хорошо оценить преимущество парохода перед парусным судном.

Он уже около суток стоял в рулевой рубке, борясь со штормовым морем и собственной усталостью. Его румяное круглое лицо за время этой штормовой вахты побледнело, осунулось от усталости, но выражало удовлетворенность, которая появляется у человека, если он чувствует, что порученное ему сложное дело удается. Григорий Иванович знал, что все моряки, идущие сзади его эскадры, выбиваются из последних сил, чтобы одолеть этот страшный бесконечный осенний шторм. Он знал, какая опасная и поистине каторжная работа выполняется матросами, а на его пароходе все это делает неутомимая паровая машина. Она просто настоящее чудо! Она навсегда освободила от каторжного труда всю так называемую верхнею команду судна. Конечно, кроме нижней машинной команды, состоящей из нескольких человек, представителей новой профессии так называемых кочегаров, которые топят, или, как говорят, шуруют котлы. Вот этим кочегарам сейчас «влетает» за всех. У них самый напряженный труд. Они должны лопатами ритмично бросать уголь в раскаленные топки. Это поистине адский труд, но они отлично его выполняют. И хорошо, что эту кочегарскую вахту он сейчас усилил, приняв на работу нового молодого здорового парня.

Капитан-лейтенант с удовлетворением глянул на две трубы парохода-фрегата, из которых вываливались клубы бурого дыма, пронзенные, как огненными стрелами, очередными выбросами искр. Да, неплохо шуруют кочегары. А на парусных судах сейчас матросы ставят или убирают снасти, ползают по скользким мачтам, по обледенелым снастям, стоя на огромной высоте на тросовых подвесках под реями. Тут каждое неверное движение, каждый опрометчивый шаг грозят гибелью, каждый миг рискуешь сорваться в бушующую бездну моря. Чтобы выполнять такую работу, а ее надо выполнять быстро, четко и лихо, матрос должен обладать удивительной сноровкой, мужеством и обязательно недюжинной физической силой, выносливостью, ловкостью, такими богатырскими качествами, которые имеются только у тренированных гимнастов-циркачей.