Золотое дно. Книга 2 - [18]

— Вас, конечно, первого? — баском уточнил Илья, протягивая руку к конфетке.

— Ну, какие же они оба кобры ядовитые!.. — воскликнул Никонов. И очень серьезно ответил. — Нет, прежде всего — твоего отца. Живая легенда. — И нажимая на плечо старшего Хрустова, успокаивая его, добавил. — Жаль, что сожгли вы летопись. Там, я думаю, была одна правда.

— Тонны бетона… переходящие красные знамена… — процедил старик Хрустов.

— А вот, говорят, была на стройке одна секретарша в красной юбке… — Илья обратился к Никонову. — Ее прозвали Переходящим красным знаменем.

Мать Ильи напрасно делала строгие глаза, пытаясь остановить сына.

— Ах ты, шкет! — залился пронзительным смехом Никонов. — Уж не на тебя ли, Таня, намекает добрый молодец?

— Сын!.. — окликнула мать. — Что ты такое говоришь?!

Татьяна Викторовна картинно улыбнулась во все белые зубы.

— Ну и что? — продолжил весело Никонов. — Была она, была секретаршей у трех начальников стройки. Их меняли, как перчатки, а вот Танечку не трогали — у ней память на лица, на факты — куда тебе магнитофон!

Гостья прикоснулась тонкими пальчиками в кольцах к руке молодого человека, который, наконец, смутился.

— Ну, рассказывай, рассказывай, Илюша. Что еще знаешь о нашей стройке?

— Ни фига, — покраснев до корней кучерявых волос, грубовато ответил юноша. — Только то, что в летописи читал. Я тупой.

— Ну уж, тупой! — воскликнула мать, вставая и садясь. — Золотые руки! Любые часы… да что часы — любую машину разберет и соберет!.

Никонов засмеялся, раскинул руки:

— А у нас там этих машин — море!.. везут из Японии… халтура! Только сядешь — встает колом… можешь фирму организовать! Станешь миллионером! Хочешь с нами — полетели?

Идея была новая, непродуманная. Илья хмуро переглянулся с родителями.

— Я понял! — И поднялся.

— Что, Илюша? — спросил Никонов. — Что понял, расскажи!

— Вы, дядя Сережа, прилетели разрушить нашу общественную жизнь. Вас, наверное, бывший обком партии вспомнил, он же областная администрация… пригласили вырвать, так сказать, взрыватель из смеси селитры с сахаром. Так, папа?..

Никонов со взвизгом рассмеялся. Старший Хрустов молча, исподлобья глядел на сына. Наверное, ему нравилось поведение Ильи, но все же он встал на защиту Сергея Васильевича.

— Насмотрелся телевидения. Сергей у нас был лучший стропальщик. За друзей стоял горой! А сюда залетел по дороге домой…

Хоть Никоновы при этих словах и улыбались, было видно, что вздорная фраза Ильи их задела.

Все это время Инна-маленькая и ее отец также молчали, обмениваясь ласково-печальными улыбками, которые можно был понять так: мол, ну что же поделаешь, характеры!

— Илья Львович, — мягко отозвался, наконец, Сергей Васильевич. — Ты не прав.

Лев Николаевич протянул дрожащую рюмку с капелькой на дне к рюмке Сергея Васильевича, тот тронул своей рюмкой рюмку молчавшего Туровского, и старшие мужчины выпили. Затем Сергей Васильевич поднялся:

— Дети, я думаю, на плотину не поедут… дождь и ветер… А мы готовы.

Туровский кивнул и позвонил по сотовому телефону. Инна-маленькая выпорхнула из-за стола, нежно прошелестела:

— Спасибо. Мы надеемся, все вы будете на нашей свадьбе, — Илья пропустил ее вперед, и торжественная троица покинула квартиру Хрустовых.

Галина Ивановна только и успела чмокнуть в дверях сына. Старик Хрустов тоже дернулся было вослед, чтобы что-то, наконец, сказать, может быть, крикнуть, но Галина Ивановна мигом вернулась к нему, положила руку ему на шею, как давеча, и ноготками почесала за ухом: мол, помолчи, ради бога.

14

Через несколько минут наша честная компания, подгоняемая неуёмным Никоновым, выехала на «Ландкрузере» директора к месту назначенной с тележурналистами встречи.

Пока машина летела сквозь ливень по городку и далее по береговому шоссе, гигантская стена плотины медленно и неуклонно поднималась над людьми, а когда мы ступили на каменную землю и задрали головы, она уже затмила половину неба.

— Голова кружится… — прошептала, улыбаясь, Татьяна Викторовна, еле удерживая над собой дергающийся красный зонтик. Галина Ивановна обняла подругу. Их юбки и кокетливо повязанные шарфики рвал сырой ветер.

Бледный, сутулый Хрустов держался в стороне. Он, как я понимаю, еще никак не мог опомниться после ошеломляющей новости о женитьбе сына, да на ком?.. На дочери Туровского.

Между тем дождь ненадолго сбавил силу, тучи бежали рваные, но здесь, у бушующей воды, все равно было темно и знобко.

Берег, казалось, дрожит от торжествующего гула работающей реки.

К приехавшим приблизились что-то крича, с телекамерами, обмотанными прозрачной пленкой, бородатые, еврейского или грузинского вида молодые люди и девица в свитере и джинсах, с сигареткой в зубах. С ними был и низенький Туровский, он с улыбкой показал в сторону Никонова.

Сергей Васильевич кивнул, встал спиной к плотине и, раскинув руки, как Христос на кресте, завопил:

— Снимайте! Это мы ее построили! Лёва, Валера, я… Галя, Таня… Алеша… ну и еще, конечно, тысяч двенадцать народу…

Потом на машине же через длинный тоннель в скале мы въехали на гребень плотины, вылезли и встали под дождем на ветру, как на взлетной полосе аэропорта, глядя в сторону рукотворного мора — щетинистая, сизая вода, казалось, напирала и давила на изогнутую черной дугой плотину.