Золотое дно. Книга 2 - [12]

— Циклопы… уркаганы… — отозвался эхом насмешливо Никонов.

— Да где? Это редко!.. — возразила старой подруге Татьяна Викторовна. Она быстро-быстро моргала, как это делала и прежде, в молодые годы, когда отстаивала какую-нибудь мысль. — У вас тут нынче куда тревожней… нам рассказали по дороге…

Галина Ивановна пристально смотрела на мужа.

— Прожили четверть века — и ничего. Скоро пенсию начнем получать… что еще надо?

— Да, да, — вяло отозвался Хрустов.

— Закусывайте, всё со своего огорода, — хозяйка пододвигала вазочки с малосольными огурцами и помидоринками, каждый из которых похож на маленький выстреливший парашют.

— Что за сорт? — деловито спрашивала Татьяна Викторовна.

— Нравится? Фонарики.

— М-да, вкусно… — хвалили гости. — А вот у нас там… все большое, мэм, как в Мемфисе, хе-хе. — Никоновы острили одинаково.

И они, и Галина Ивановна заговорили со знанием дела про свои огороды, про сорта овощей, про цветы, про кедровые орехи… на Дальнем востоке ядра орехов крупнее саянских раза в два! А лимонник за лето взвивается аж до крыши дачи…

— А у тебя, Родя? — иногда вспоминали и обо мне, и я тоже что-то говорил, все тревожнее поглядывая в сторону двери — мне передалось злое нетерпение молчащего Хрустова. Что-то будет?!

Его состояние чувствовал и Никонов. И видимо, вконец разозлился. Отведя руку Татьяны Викторовны, налил себе в рюмку «кедровой» и махом выпил. И налил еще. И вдруг со стороны налившегося багровой силой здоровяка начались странные шуточки в адрес тщедушного Хрустова.

— Ну, какой ты Лев Николаевич? Ты Лёвка, мальчик… Писатель Толстой — да, был Лев, с бородой. Конечно, бог отпустил тебе голос… непонятно — зачем?

Хрустов буркнул:

— А ты ти-ти-ти… вроде девицы всю жизнь. Не сменил ориентацию?

— Я в этом ничего не понимаю, — как бы слегка обиделся Никонов. — И шутки твои не русские. Случайно не еврей? Это у них все больше Лёвы…

— Я русский! И этим плох! Я бы мечтал стать марсианином.

— Ого! Чтобы весь мир умилялся, президенты считали за честь пригласить?

— Сережа, перестань!.. — взмолилась Галина Ивановна. — После болезни не надо его заводить… Слабый стал.

— А я что? Я ничего. — Сергей Васильевич хмуро помолчал и, пересилив себя, воскликнул. — Как хорошо, что мы собрались! Слышишь, ты, «дрожжит магния»? Галка, сейчас и Валерка придет. Насчет вертолета договаривается… на Горб слетаем… помнишь, Таня, гору? Вроде великана каменного…

От этой новости Хрустов и вовсе закаменел.

— Лева, ну хватит! — заорал на него сверху Никонов. — Он тебя уважает!

— А почему бы ему меня не уважать?! — взвыл Хрустов, вскакивая из-под его руки. — Я не воровал, никого не предавал!

— Если остались какие недоразумения, лучше глаза в глаза!

— Я когда выводил народ, почему-то он не захотел глаза в глаза!

— Народ разный! Я вот слышал: вольно Хрустову бузить… у самого сын на ГЭС работает.

— Ну и что? — отшатнулся, как от удара в грудь, Хрустов. — Он по электрической части! Он спец! И вообще, это его личное дело.

— Конечно, личное… но кое-кто намякивает: не сидишь совсем уж без копейки. Не сам, так сын трудится в сфере ГЭС.

— Может, мы все трудимся в сфере Солнца, и что??? — во весь свой левитановский бас зарычал Хрустов. — А у сына, кстати, я ни копейки и не беру! Все знают, я ему сто раз говорил: уходи! Иди хоть лампочки на столбы вешать! Или не веришь?!

— Да что он на меня буром?! — всплеснул лапищами Никонов. — Я про то, что слышал. Знал бы ты, что про меня говорят! А я ведь тоже не хухры-мухры! За всю жизнь в отпуске был три раза.

— У народа тоже, кое у кого, сыновья на ГЭС работают, — уже не слушал его Хрустов. — Я — об основном народе, который плотину построил! Нас кинули, как… женщин!

Галина Ивановна встала, положила руку ему на шею, потом сунула под воротник, на шишечки позвонка. Как малому ребенку.

— Лёвочка… Лёвочка…

Хрустов, не отвечая, в каком-то странном, полусогнутом виде шагнул в сторону и, быстро уйдя в другую комнату, — было слышно — упал на постель. Наверно, в обиде зарылся в подушку. Была у него в юности такая привычка.

Жена тихо сказала:

— Что делать, нервы… — и вдруг, пристально посмотрев на распаренного Никонова, взяла бутылку кедровки и поднесла горлышком к носу. — А-а, так вы всю выпили… тут сплошная вода… думаю, чего он так?.. Ой, Сережа, у него же может случиться приступ.

— Да я один, один пил, Галка! — оправдывался огромный Никонов.

Галина Ивановна прошла к Хрустову.

Татьяна Викторовна, сделав круглые глаза, погрозила мужу кулаком.

— Да там было-то градусов пятнадцать… — пролепетал Никонов. — Танька, видишь, я-то нормальный?

— Может, скорую вызвать? — громко спросила гостья.

Из спальни на цыпочках выплыла Галина Ивановна, дирижируя руками, как улыбающееся привидение:

— Тс… ничего-ничего… кажется, уснул. А может, и вы отдохнуть хотите? Я вас в детскую определила. А как сын забежит, подниму.

— Но сейчас Валера придет, — прошептал Никонов.

И в эту минуту в дверь позвонили.

— Открывайте ему сами! — крикнул из спальни Хрустов. Он все слышал. И обо всем помнил. И Галина Ивановна пошла к двери.

10

Позже переговорив с Туровским, я увидел события этого дня еще и с другой точки зрения. Так делал, если помните, Лева Хрустов в своей летописи. Кстати, вы обратили внимание: никто более про нее не упоминал? Очевидно, Илья в самолете рассказал Никоновым, как отец заставил свои бумаги сжечь…