Золотая рыбка - [62]

— Что ты несешь?..

Каллен свирепеет. Буквально так, прямо на глазах. Губы приоткрываются, дыхание становится хриплым, а темные оливы страшно блестят. Он ожидал, что я пойму все из этого спектакля?..

— Акции, Изабелла. БАБАХ! — громко повторяет, схватив со стола стакан и, для пущего эффекта, швырнув в холодильник, — НА ОСКОЛКИ!

— Упали акции?..

— Грохнули, — на сей раз Эдвард делает два больших глотка из бутылки, совсем не по богатому после этого вытерев губы ладонью. Капельки виски, не задетые ей, текут по его щеке, подбородку и шее. Грязнят рубашку больше прежнего — теперь я понимаю, почему воротник такого желтого цвета.

До меня начинает доходить.

— А туз?.. — цепляюсь за свое единственное воспоминание о том разговоре.

— Нет туза, — рявкает мужчина, метнув глазами молнию в ни в чем неповинный стол. Хватает второй стакан, у меня на глазах снова запустив его к холодильнику. В который раз в этой комнате звон осколков…

— Подожди, но не все же так плохо, — меня потряхивает, однако уходить на безопасное расстояние не соглашаюсь, — это же не банкротство, это пару акций…

— На тридцать пять процентов, Белла! ЗА ДВА ДНЯ! Финита ля комедия.

— Это не конец.

— Это полный конец. Это просто ВОТ ТАКОЙ конец, — он взмахивает руками, демонстрируя то неприличное слово, о котором говорит, разведенными ладонями, в одной из которых бутылка, — наслаждайся.

А затем он глубоко, до того, что дрожат пальцы, вздыхает. Будто бы набирается сил.

И когда оборачивается ко мне снова, когда поднимает глаза от пола, оливы уже чужие. В них синий огонь.

— Алессандро Ифф теперь новый финансовый магнат. Не пройдет и полугода, как выкупит всю мою… империю, — хохочет на этом слове, словно бы поражаясь его сильному значению, — и будет жить-поживать, да добра наживать. Он сейчас нарасхват. Так что тебе стоит поторопиться.

Колючий разряд тока, ударивший в самое сердце, заставляет меня вздрогнуть.

Бред бредом, но это… что он говорит?

— Эдвард…

— Ты посуди сама, — Каллен глотает виски как воду, осушая уже большую часть только что вскрытой бутылки, — лучшего-то шанса тебе не представится. В этом пруду — он обводит рукой гостиную — ловить уже нечего, рыбка сдохла. Почему бы не попытать счастье в другом месте? У Алессандро, кстати, целых восемь аквариумов… все панорамные и все с эксклюзивным животным миром. Я видел.

— Ты что, предлагаешь мне уйти к нему? — пробивает на смех. Только уж очень горький.

— Не так, о нет, — Эдвард мотает головой, зажмуриваясь, — я тебе ВЕЛЮ к нему идти. И чем быстрее, тем лучше.

Ну все, грань перешагнули. Действительно, финита ля комедия.

Завтра он ответит мне за все осушенные бутылки.

— Ясно, — всеми силами стараясь удержать на лице снисходительную улыбку, я закатываю глаза, — отличные новости, мистер Каллен. А теперь идите-ка в постель.

— Я не шучу, — он поджимает губы.

— Я тоже, — с не меньшей серьезностью заявляю, подходя к нему ближе, — давай мне виски и пошли.

— Изабелла, не до смеха.

— Еще как, — согласно киваю. Протягиваю пальцы к бутылке, но Эдвард уверенно убирает руку назад, лишая меня шанса до алкоголя добраться, — давай сюда. Прекрати уже этот спектакль.

— Минус пятьдесят пять миллионов. За два дня. Это два частных острова в индийском океане.

— Эдвард, иди сюда, — я призывно протягиваю руки, надеясь, что позволит себя обнять, — ты слишком устал. Мы поговорим позже.

И тут в нем словно бы что-то щелкает. Почти слышно.

— НЕТ! — ревет так, будто бы в этой бутылке — его жизнь. Но почти сразу же ее, так и недопитую, отправляет передавать привет разбитым стаканам. Со всей дури, со всей страшной силой, которая просыпается в гневе, запускает в холодильник. Удивлюсь, если он выживет после таких налетов…

— ТЫ! — засмотревшись на брызги виски по кухне и почувствовав отвращение к запаху, запоздало понимаю, что баритон теперь скорее рык, нежели голос. И под стать ему освободившиеся руки мужа вряд ли можно назвать руками. Когти.

— Что ты делаешь? — стараясь не злить его больше прежнего, силюсь выдернуть ладони, — отпусти!

— ТЫ! — еще раз повторяет он, прокричав это так, что птицы в небе должны остановиться и заглянуть в наше окно, — ИЗАБЕЛЛА, ТЫ! СКАЖИ МНЕ! СКАЖИ МНЕ ПРЯМО СЕЙЧАС!

Он с невозможной силой сдавливает мои запястья, отбирая последний шанс вывернуться. Движение вправо-влево — сломает их. Без шуток.

У меня в груди холодеет, а глаза сами собой распахиваются.

— Мне больно…

— Будет больнее, — сжав зубы, шипит Каллен. Еще секунда — и вжимает спиной в стену возле стола. Не ударяет, не кидает, просто вжимает. И холодный бетон, окрашенный по единой цветовой гамме, впивается в кожу.

— Эдвард… — на глазах закипают слезы. Я была уверена, что знаю, что от него ожидать. Никогда, никогда агрессия мужчины не обращалась против меня. Он всегда клялся меня защищать и меня защищал. А теперь… теперь нет.

Он не тронулся рассудком? Ну пожалуйста, не надо!

— ГОВОРИ! — бескомпромиссный и безжалостный, велит, наклонившись к самому моему лицу, — ДАВАЙ ЖЕ, СЕЙЧАС! СКАЖИ, ЧТО БРОСАЕШЬ МЕНЯ! СКАЖИ, ЧТО УХОДИШЬ К НЕМУ!

О Господи…

Это уже не триллер, это фильм ужасов. И я в главной роли. И я у стены. И я сейчас лишусь если не обеих рук, то точно способности дышать. Вид разъяренного, пьяного, абсолютно бесконтрольного Эдварда способен довести до обморока.