Золотая рыбка - [28]

Полуденное солнце не располагало к излишней активности, да и по аэропорту гулять желания не было, а больше было негде. Я свернулась калачиком на постели, забрав себе левую подушку, а мистер Каллен намеревался проверить почту и ответить на несколько важных писем. Но не прошло и часа, как он сдался, присоединившись ко мне. Мы вместе проспали все время до вылета и, если бы не наш пилот, проспали бы и сам вылет. После бессонной ночи это не было бы удивительным.

— Знаешь, я никогда столько не спал, — жалуется Эдвард, разминая затекшую спину и поглядывая в темный иллюминатор, — старею…

— В тридцать два года? Определенно, да, мистер Каллен, — хмыкаю, развеселившись от его слов, — тогда я вообще старуха. Двадцать шесть лет и первый раз замужем!

Он удивленно изгибает бровь.

— Первый?

— Первый и последний, — исправляюсь. — Но что это меняет? По средневековым законам я старая дева. Ты женился на старой деве, поздравляю.

— И абсолютно этим доволен, — со смехом заявляет муж, чмокнув меня в макушку, — так что мы друг друга стоим, малыш.

Самолет окончательно останавливается, и стюардесса, появившаяся из пилотного отсека, услужливо сообщает, что мы можем покинуть салон.

Эдвард с готовностью поднимается, увлекая меня за собой. Его волосы чуть примялись, лицо бледнее обычного, но в целом выглядит он хорошо. А это меня воодушевляет.

— Как ты? — с налетом тревоги зову, забирая с багажной полки и его, и свой ноутбуки. Мой фотоаппарат уже висит на плече.

— Без повода для волнения, — отвечает мужчина, недовольно цокнув языком и отобрав у меня ворох сумок, — отосплюсь, и все будет в порядке.

— Хорошо.

За бортом царит приятная весенняя прохлада. Моей тонкой куртки вполне хватает, а Эдвард справляется и без нее, ограничиваясь пиджаком. Может быть, поэтому мы так быстро сошлись? Схожий климат, говорят, скрашивает трудности общения, понимания и особенно переезда. Я обрадовалась, узнав, что он живет в Джорджии.

Прямо возле самолета, дабы далеко не идти, ожидает машина. В темноте мне не видно ни цвета, ни марки. Я сажусь в салон, когда муж галантно распахнул двери, и, устраиваясь у окошка, поглядываю на мерцающий впереди город.

— Надо бы подумать об ужине… — сам с себе говорит Эдвард, садясь следом за мной.

— Я могу приготовить что-то дома, если хочешь, — предлагаю, желая поскорее оказаться в нашей квартире и смыть с себя всю усталость водой и сном в теплой постели, — продукты же есть…

— Да, должно было что-то остаться, — мужчина кивает, соглашаясь со мной, — но если это тебя не затруднит…

— Готовить? Еще чего!

Он очаровательно улыбается мне, придвигаясь ближе. С этого ракурса под его глазами просматриваются темные круги, а морщинок возле них немного больше, нежели прежде. Темные оливы здесь, да, они живые, они улыбаются, но они… устали. Ничуть не меньше, чем я.

— Тогда поехали домой, миссис Каллен, — шепчет любимый. И целомудренно целует меня, нагнувшись к губам.

В эту секунду мне не кажется, что все так уж серо. Будни буднями, а у нас есть главное — мы вместе. Этого, думаю, должно хватить, в том числе для счастливой жизни.

Часом позже, пока Эдвард в душе, я разогреваю на сковороде оливковое масло, неторопливо нарезая мясо тонкими полосками. Жареная в сметане курица и гарнир из тушеных овощей — вот наше меню. Я знаю, что муж ненавидит перцы, а потому их совершенно точно в блюде не будет. В свою очередь, ради моих предпочтений ему придется пожертвовать кукурузой. С детства не могу ее есть.

Кухня у нас достаточно большая — для квартиры даже слишком большая. Ровные закругляющиеся ряды кухонных ящиков, твердые тяжелые плиты на них, оборудование по последнему слову техники — я не сразу разобралась, что и где включается, когда мы стали жить вместе. Все выдержано в бордовых тонах: не темных, но и не светлых, что-то между — главное, что сильно не раздражает.

Сразу за кухней гостиная, являющаяся одновременно и столовой. Круглый стол с резными ножками, деревянная столешница и неизменный кувшин с водой, который хозяин самостоятельно меняет каждое утро. Для него это почти ритуал, а я не мешаю. Возле нашей постели Эдвард ночью тоже неизменно оставляет воду. Однажды он признался мне, что это просто привычка. Раньше некому было принести ее, когда у него начиналась мигрень.

В гостиной диван — большим полукругом, огибающим почти все стены — как в кинотеатре. Он широкий, мягкий и с огромным количеством разных подушечек. В них в буквальном смысле можно утонуть. К тому же яркий контраст желтых подушечек с темной обивкой является прекрасным дизайнерским решением. Ровно как и телевизор, подвешенный на стене. Благодаря его выпуклости (модель X, в продажу еще не поступила) происходящее на экране видно с любых сторон. За время нашего знакомства, правда, Эдвард включал его сам всего дважды — когда показывали мой репортаж о редких австралийских птицах по первому каналу и когда его любимая футбольная команда «Барселона» претендовала на самое почетное место в европейском рейтинге. Именно поэтому ту неделю, что мы гостили у моих родителей, Эдвард с отцом расходились по комнатам во время футбола — папа болел за «Мадрид». Я смеялась над ними, закатывая глаза на детское упрямство, а они оба воспринимали приоритет каждой из команд очень серьезно. Прямо как личное оскорбление.